Мир мима: артист Сергей Червяков выступает в Алматы на Арбате

– Каково быть в стране единственным профессиональным мимом?

– Немножко грустно, хотелось бы набрать команду компаньонов. Есть несколько учеников, на которых я могу надеяться, но не хватает 2–3 человек, чтобы поставить спектакль. Хотя он давно назревает. Единственный в истории Алматы театр пантомимы «Постскриптум», который работал даже в 90-е годы, развалился. Люди стремились заработать деньги, и по разным причинам многие уехали из города. Из той команды остался я один. Но в последнее время на мимов появился наконец-то спрос.

– Какого рода спрос – тои, корпоративы?

– Да, те же самые корпоративы. Человек, обладающий способностями в пантомиме, имеет гораздо большие возможности, чем просто актер. Что будет делать актер? Читать монологи, стихи? Это бывает хорошо, но только не на корпоративах. Поэтому туда приглашают артистов эстрады, в основном попсовиков, танцоров – а-ля шоу «Мулен Руж». Корпоративы – это место, где люди сегодня зарабатывают. Увидеть артиста где-либо еще крайне сложно.

– Но вам-то в этом плане легче. Все улицы – ваши!

– Не совсем так. Только в течение четырех месяцев улицы способны принять зрителей: в апреле – еще холодно; в октябре – уже холодно. Я второй год сталкиваюсь с такой проблемой, что в Алматы стали очень продолжительными дожди – вроде и тепло, а лужи не рассасываются до июня. Кстати, мое личное наблюдение – в Алматы очень боятся дождя. В Санкт-Петербурге или в Москве на него могут не обращать внимания. Как только начинает капать с неба – все тут же разбегаются. Да и культура уличных театров у нас не очень развита. Я одиннадцать лет жизни потратил на то, чтобы на улицах начали появляться люди. И они начали появляться. На Арбате меня знают все, но сколько времени на это понадобилось! Теперь я действительно могу считать, что если выхожу – шоу состоится, если меня нет – то чего-то не хватает. Это я цитирую других людей… В это лето я мало выходил. У меня трагедия случилась – вывихнул руку на выступлении.

– Казалось бы, у вас не опасное ремесло…

– Ага, не опасное – очень! Понятно, что это были мои ошибки, что такого нельзя допускать. Но такое порой случается. Месяц лежал дома, восстанавливался.

Место работы – Арбат

– Кроме Арбата, есть еще места в Алматы, где мим мог бы работать для публики?

– К сожалению, нет в городе других улиц, где нет автомобильного движения и где гуляют люди. Начинали мы с парка Горького, собрали там хорошую команду, которая целое лето делала анимацию, спектакли. Один раз мы пошли погулять в Президентский парк. Оказалось, за твоим малейшим шагом следит полиция, там целый свод правил поведения – за газоны не заступать и так далее. Во всей Европе газоны выращивают, чтобы на них валяться.

– В какой момент своей жизни вы поняли, что пантомима – единственное, чем вам хочется заниматься?

– Это было очень драматично. Я сломал ногу и не двигался три месяца. Это было в 1987 году. А перед этим я уволился из научного института. И вот лежу в гипсе дома, весь такой из себя советский безработный и думаю, что делать. Одна жизнь кончилась, и, когда я встал на ноги, началась другая. Кстати, первое, что я увидел, поступив на биофак, – это выступление агитбригады. Они приехали, когда мы работали в колхозе, и показали спектакль. К 1988 году я понял, что больше не хочу заниматься биологией. К тому моменту я успел поработать на Талдыкорганской противочумной станции, потом перевелся в Алматы в институт. А в противочумной системе год идет за два, поэтому к поломке ноги у меня было 14 лет стажа работы с особо опасными инфекциями. Может, если бы ногу не сломал, еще год-полтора это продолжалось. У меня были хорошие перспективы в институте, для всех мой уход был шоком.

– Почему выбрали именно пантомиму?

– Все в жизни не просто так – именно в тот момент к нам из Бишкека пригласили профессионального мима, выпускника ГИТИСа. Кроме того, все шло к тому, чтобы в Алматы организовать театр из выпускников театрального института. Я его увидел и понял, что надо сближаться. Мне предложили сделать театр пантомимы в Алматы. Я понял – в небесах что-то взорвалось. Через пару месяцев мы показали первый спектакль.

Контакт? Есть контакт!

– Впервые увидев человека, сможете определить, есть ли в нем задатки мима?

– Процентов на шестьдесят. Я понимаю, что встречают по одежке, а провожают по уму, – этого никто не отменял. Но не обязательно, например, иметь пропорциональное сложение тела: если человек не стандартен, – это не значит, что он плохой актер. Как рассказывал Вячеслав Полунин, актеров питерского театра «Лицедеи» он подбирал не пряменьких, а кривеньких, со своей индивидуальностью, и у него такая галерея кривеньких, которые сегодня составляют мировой фонд пантомимы и работают в Америке, Франции, в канадском цирке «Дю Солей». Сегодня они – звезды. Нас всегда привлекают красивые лица, в частности – девичьи. Но зачастую они бывают пустыми – кроме красоты, в них ничего нет. А бывают люди со странными лицами, буратиновскими носами, скулами, но – замечательные актеры.

– Вы в Европе работали?

– В прошлом году в голландском Арнеме был на конкурсе живых статуй. Но я себя считаю актером пантомимы, который работает в жанре живой статуи. В Европе чаще надо удивить, показать красивый грим, а общаться со зрителем они не любят. В Голландии зрители не идут на контакт, они наблюдают, как будто ты за стеклом. С нашими зрителями я что только не делаю: и танцую, и в салочки играю! Но понадобилось время, чтобы такие контакты появились. Сначала было созерцание издалека, даже не подходили, теперь – бегут. На гастролях в Экибастузе я сделал такой трюк – взял одну девушку из толпы и стал тянуть ее к себе. И медленно затянул ее к себе на пьедестал. Это был шок для нее, для меня и для всех. Я – «статуя» – впервые прикоснулся к живому человеку и втянул его в свой мир! Потом прошел год, прежде чем это получилось на алматинском Арбате.

– Насколько сложно изображать воображаемые вещи?

– Главное – начать. Сначала очень трудно представить стакан и поднять его. Я впервые близко увидел это, когда мне показал один москвич. Оказалось, одно дело видеть по телевизору, а другое – когда перед тобой берут из воздуха стакан и начинают пить. Материальные предметы – это всегда точность, надо взять, почувствовать вес, фактуру.

– У вас есть любимый образ?

– Мой любимый персонаж – Арлекин. Неглупый шут. Он – философский, немножко хитрый и злой. Злой, потому что знает, что не весь мир из добрых людей. Он – вроде шута короля Лира.