Куценко планирует сотрудничество с казахстанским кинематографом

– Юрий Георгиевич, как получилось, что вас стали звать Гошей?

– Лучше и вы меня зовите Гошей! Когда в Запорожье в семье Георгия и Светланы Куценко родился мальчик, его в честь Гагарина назвали Юрием. Мальчик окончил школу во Львове, учился в Днепропетровском политехническом институте, служил в Черновцах, после армии перевелся в московский институт МИРЭА и вдруг ушел из технического вуза, чтобы попытать счастья на актерском поприще. Вы догадались, что этот мальчик я. Надо признать, что поступок был довольно рискованный еще и потому, что с дикцией у меня были большие проблемы. На собеседовании в театральный я произнес свое имя – Юрий. Тогда я вообще не выговаривал букву «р». Представляете ситуацию. Педагоги за голову схватились, вот почему, придя на второй тур, я вдруг взял да и сказал, что меня зовут Гошей. С тех пор так и повелось – артист Гоша Куценко.

– Родители как относятся к вашей профессии?

– Нормально. Привыкли. Долгое время не могли понять и принять: как это их сын мог поменять серьезный вуз на творческий. Родители были в большой панике. Это был конец 80-х. Отец как человек деятельный, он был генеральным директором огромного оборонного предприятия, потом заместителем министра радиопромышленности СССР, тут же позвонил кому-то в ЦК и попросил, чтобы оттуда позвонили в Школу-студию МХАТ и сказали, чтобы меня не брали, что кто-то из ЦК и сделал. Позвонили и сказали: «К вам придет странный парень, вы его не мучайте, отпустите!». Отец был уверен, что из меня все равно ничего не выйдет. Сейчас спектакли смотрят и кино. Что-то им нравится, что-то нет. Мама не любит, когда меня убивают. Очень страдает по этому поводу. На концерты мои ходят.

– Кстати, о музыке. Вы начали писать музыку, еще будучи студентом Школы-студии МХАТ. У вас есть музыкальное образование?

– Образования у меня нет, но я люблю музыку с рождения. Раннюю молодость пробренчал на гитаре. В Школе-студии МХАТ в танцевальном классе стоял рояль. Мимо него ну никак не пройдешь – и я садился за рояль. Нажимал на клавиши, и в какой-то момент сработало. Так я и стал писать музыку.

– Позже вы с друзьями организовали студию «Эклектика»?

– Да, это случилось в середине 90-х. Делали ремиксы с Юсупом Бакшиевым и Максимом Головиным. Две пластинки сделали совместно с «Агатой Кристи». Писали музыку для кино: «Антикиллер», «Дикари», «Марс», «Все могут короли»... С 2004 года играл с ребятами из Новосибирска, потом собрал свою группу и сейчас выступаю с ними. Мне становится очень грустно, когда я далеко отхожу от музыки. Для меня музыкальная группа – мое пространство. Музыка – это мое любимое занятие. Занимаясь ею, я отдыхаю.

– Вас, как продюсера и режиссера, устраивает то, как развивается киноиндустрия на просторах СНГ?

– За всех не могу говорить. А вот российское кино продолжает искать своего зрителя. Отсюда попытки снимать жанровые картины – мелодрамы, триллеры, боевики. Я вижу, что люди и у нас, и вас вновь стали ходить в кинотеатры – значит, им там комфортно, но все равно аудитория растет очень медленно. Я уже однажды говорил, что будь моя воля, я во всех городах России развесил бы растяжки с призывами смотреть российские фильмы, а министерства культуры и образования могли бы устраивать для детей и школьников некоммерческие показы новых российских фильмов. Поход в кино должен стать привычкой.

– Вы однажды сказали, что мечтаете сыграть с дочерью в театре. Еще не осуществили мечту?

– Да, это первоочередная мечта. И она начинает потихоньку воплощаться. Дочка снялась со мной вместе в фильме «Компенсация» Веры Сторожевой, причем получилось это случайно. Я приехал на встречу к Вере с Полиной. Сторожевой Полина приглянулась, она пригласила ее на пробы и утвердила. Теперь уже понятно, что дочь будет поступать в театральный.

– Вы рады такому повороту судьбы?

– Глубоко в душе, конечно, рад. Вот так росла, росла, играла в куклы, а теперь играет в кино. Однако мне важно, чтобы она сейчас по-взрослому осознала, что кино – это работа, подчас изнуряющая, съемки по двенадцать часов – и это не просто физическое, но и психическое человеческое присутствие.

Мира Мустафина, Астана