Талгат Мусабаев: «Только великая мечта дает человеку крылья»

Сегодня главное дело его жизни – создание космической отрасли в Казахстане. И об этом он не устает рассказывать в своих интервью. Глава агентства – человек занятой и публичный одновременно, но в канун великой даты – 50-летия первого полета человека в космос - мы договорились поговорить о его личном деле – космическом пути, который, как считает он сам, стартовал 12 апреля. Поэтому для него эта дата, этот день - его личный праздник.

- Талгат, я поздравляю вас с этой датой и понимаю, что для вас имя Юрия Гагарина свято.

- Да, с тех пор, как в 10 лет я услышал имя Юрий Гагарин, мне хотелось быть на него похожим в стремлении покорить космос. Помню, меня тогда переполняла необыкновенная гордость. И сейчас Гагарин остается героем на все времена. Я счастлив, что свой третий полет я совершил тоже в апреле – в год 40-летия полета Гагарина.

- Так вышло, что большую часть вашего космического пути мне в силу профессии довелось отслеживать. Знаете, я очень хорошо помню ваш приезд в Алма-Ату незадолго до вашего первого старта в 1994 году. Это было трудное время для всех. А для науки и космоса, когда финансирование было особенно скудным, тем более. И тогда, чтобы собрать денег на выполнение казахстанской научной программы в этом полете, вы и казахстанские ученые пригласили первых отечественных предпринимателей, устроив прекрасный творческий вечер. В ту встречу не только обсуждались научные опыты, которые планировалось провести на орбите, не только говорилось о значении этих экспериментов, но и звучала музыка. Помню, вы играли на гитаре, пели казахские песни и русские романсы, многие гости танцевали. С тех пор хотела спросить: а деньги-то собрали?

- Увы. Конечно, нет. И сейчас, разбогатев, несоизмеримо с тем временем, частный бизнес почти не дает денег на науку и исследования.

- Тем не менее вы всю научную работу казахстанской программы отработали на все сто… Как вам это удалось?

- При поддержке всего экипажа - Юрия Маленченко и Валерия Полякова, которые не считались с тем, чья научная программа реализуется – российская или казахстанская. Мы все вместе просто работали - на большом советском энтузиазме, на патриотизме. Ну и плюс на большом везении. Поскольку после сбоя и выхода системы электроснабжения на станции у нас было жестко ограничено электричество. А там нужно было плавить металлы, которые разработала наша наука. Сплавы требовали большого количества электричества, поэтому мы просто копили энергию и в нерабочее время занимались экспериментами для науки Казахстана. Поэтому и выполнили всю программу.

- Первый полет для вас был самым сложным? Уж одно то, что впервые за всю историю советской космонавтики экипажу и создателям программ приходилось искать самостоятельно деньги, наверное, говорит о больших сложностях…

- Для меня это уже не было проблемой. В тот момент уже был в строю космонавтов, я уже почти достиг своей мечты, был почти на старте и знал, что ничто не помешает мне все сделать так, как надо! Я уже горы мог свернуть! За спиной остался период гонений, клеветы, жалоб на меня Горбачеву, в Генпрокуратуру СССР и газету «Правда». Но если разобраться, то в такой непростой переплет я попал только потому, что хотел стать космонавтом. После этого испытания все проблемы уже не казались мне непреодолимыми.

- Но и первый полет был непростым: потеря связи, потеря электричества. Это был огромный риск, как все мы теперь понимаем…

- Да, это был полет в тот период, когда случился развал огромной страны. Были

разорваны многие промышленные связи, что и сказалось на российской космонавтике. Не хватало запчастей, порой не было даже элементарных вещей. Не хватало электричества, и даже ракету на старте, сам ракетный комплекс отключали от электричества! В этом смысле наш полет изначально был обречен на героизм.

- Но почему тогда не отменили полет? Что заставляло вас всех идти на такой риск?

- Я не понял: как это отменили бы? Правильно сделали, что не отменили полет! Космическую программу нельзя было останавливать. Люди действительно работали в трудных условиях, но они достигали поставленных целей. И об этом нужно говорить, потому что в тот период мы действительно работали на чистом советском энтузиазме. Многие люди, такие же, как и мы, - улетавшие в космос, верили в успех, верили в значимость своего дела и просто работали.

В полете же были трудности, связанные с тем, что происходило на Земле: на станции была изношенная техника или техника, отработавшая свой ресурс. Поэтому и должна была отправиться на станцию хорошая, просто отлично подготовленная команда. Если раньше экипажи не несли такой технической нагрузки, поскольку все на «Мире» работало как часы, то наш экипаж должен был быть так подготовлен, чтобы мог в случае нештатной ситуации из-за поломок и сбоев восстановить технику и выполнить все задачи. А поломки в тот период происходили постоянно.

В довершение ко всему на орбитальном комплексе «Мир» полностью пропало электричество. Думаю, не надо объяснять, чем это было чревато для экипажа, для всей станции, системы жизнеобеспечения которой просто отключились. За всю историю орбитальных полетов такого никогда не было!

- И тогда держать связь с Землей с Центром управления полетами позволила та любительская система связи, которую вам дал Олег Киян? Как известно, вы пронесли ее на борт нелегально. Это было чистой воды хулиганство?

- Действительно, она не была узаконена. Но именно это нарушение инструкции и спасло ситуацию. Сейчас на МКС предусмотрена любительская связь. Она узаконена, усовершенствована и давно шагнула вперед. У нас же был ее прообраз, который питался от автономного источника, и это сыграло решающую роль в том полете.

- Талгат, так уж вышло, что ваш второй полет в качестве командира корабля «Союз ТМ-27» и на станции «Мир» мне наиболее памятен. Вы тогда, наверное, впервые в истории космонавтики присылали двум казахстанским журналистам – в том числе и мне - свои орбитальные репортажи. Многое помнится из тех репортажей. А вам самому чем помнится этот полет?

- Это был самый длительный из моих полетов: 207,5 суток. В международный экипаж входили и россияне, и французы, и американцы. И я горд тем, что стал первым представителем нашего народа, который возглавил экипаж. Этот полет запомнился тем, что первый и, наверное, единственный раз в истории не только Казахстана, но и мира мы благодаря телемосту участвовали в церемонии открытия новой столицы Астаны. Во время этого полета я совершил пять выходов в открытый космос общей продолжительностью более 30 часов. Во время этих выходов была сделана грандиозная работа по восстановлению орбитальной станции.

- После тарана грузовиком станции?

- Совершенно верно. Помимо того что мы сделали огромный объем научной работы, нам пришлось работать еще как ремонтной бригаде. Специфика этой работы заключалась в том, что до той поры на Земле никогда не планировалась такая аварийная работа и даже не моделировалась ситуация. А потому и не конструировалось, как это можно сделать. Но вместе с Николаем Будариным мы отработали за бортом более 30 часов и восстановили станцию.

В том полете была и еще одна непростая ситуация. За несколько дней до старта шаттла «Дискавери», который должен был к нам пристыковаться, полностью отказала система его приема «Курс». Поэтому американцы боялись лететь на станцию и поставили ультиматум: если мы не восстановим разрушенные конструкции и 20-метровые солнечные батареи, то они не полетят. Мы впервые в истории космонавтики на орбите переконфигурировали всю систему («Курс») под его прием. И за час до того, как почти было принято решение не лететь, тогдашний глава «Роскосмоса» Юрий Коптев объявил в ходе российско-американской комиссии на мысе Канаверал, что станция готова. В НАСА все были очень удивлены, и полет состоялся. Такую работу можно было сделать только в заводских условиях. Нам с Николаем это удалось сделать в открытом космосе. Можно сказать, был совершен инженерный подвиг на орбите!

- Вас за это наградили американцы?

- За самую экстремальную сборку в космосе конструкции весом более 248 тонн Федерация авиации и космонавтики вручила нам медали имени Анри де Лаво. Эта медаль присуждается обладателям признанных ФАИ абсолютных авиационных и космических рекордов мира. Нам также вручили профессиональную награду – медаль НАСА. И за этот полет мы попали в Книгу рекордов Гиннесса.

- Ваш третий полет в апреле 2001 года тоже был памятным. Не только потому, что впервые в истории вы повезли космического туриста Дениза Тито, но и первой космической забастовкой… в НАСА! Помнится, об этом писали все мировые СМИ. Они сообщили, что российские космонавты Талгат Мусабаев и Юрий Батурин, проходящие подготовку к полету на Международную космическую станцию, не явились на тренировку в космический центр Хьюстона. Таким образом, они протестуют против исключения из их экипажа первого космического туриста Дэниза Тито, сообщали агентства.

- Да, было дело. НАСА было категорически против полета Тито. И когда мы прилетели в Хьюстон, то Тито – американского гражданина - даже не пустили на порог, а нам с Батуриным сказали готовиться в американском сегменте. Вместо него нам хотели дать другого члена экипажа. Но мы категорически отказались, и я как командир экипажа фактически объявил забастовку. Только это охладило пыл тогдашнего руководителя НАСА мистера Голдина.

- В год сорокалетия полета Гагарина в Центре подготовки космонавтов его глава Петр Климук подарил мне редкий космический календарь. В нем – перечень всех космонавтов и астронавтов мира. Ваш порядковый номер в советско-российском «Созвездии Гагарина» 79-й. В мировом перечне 309-й. Что изменилось с тех пор в этом созвездии?

- Список стал больше, полеты стали комфортнее. Но наши порядковые номера «Созвездия Гагарина» уже принадлежат вечности. Они так и остаются нашими навсегда. Кстати, советским и российским космонавтам даже машины давали с их порядковыми номерами!

- Талгат, в одном из своих интервью вы сказали, что не хотите, чтобы на вас список казахов-космонавтов закончился. Пока – места вакантны…

- Это тот вопрос, о котором я не устаю говорить с 1997 года. Но пока я единственный представитель казахского народа, который был членом Гагаринского отряда космонавтов. Думаю, для того чтобы открыть моим землякам дорогу в космос, я сделал главное: за три своих космических полета показал, что представители нашего народа умеют выполнять задания на «отлично». И даже выше. Хорошие способности показали и два наших кандидата, которые прошли общекосмическую подготовку в Центре подготовки космонавтов уже как иностранные граждане. Но, к сожалению, ситуация в космонавтике изменилась. Чисто российская станция «Мир» прекратила свое существование. А МКС – уже субъект международного права. И теперь вопрос полета гражданина третьей страны, не являющейся членом МКС, решается не в Москве, а коллегиально странами – участниками этого проекта. Поэтому ни моего опыта, ни полномочий главы национального агентства недостаточно. Но могу сказать, что этот вопрос не снят с повестки дня, и он решается на самом высоком межгосударственном уровне.

- Ваша главная космическая задача сегодня?

- Создание космической отрасли. Не такой огромной, как в России, США или Китае, но компактной и самодостаточной. Понимаю, что у нас и раньше был соблазн называться космической державой, однако нужно быть реалистами и понимать, что только наличия космодрома «Байконур» для этого недостаточно.

Фактически вся работа по созданию отрасли началась после того, как президент Нурсултан Назарбаев в марте 2007 года издал указ о создании Национального космического агентства – полноценного государственного центрального органа, который определяет космическую политику страны. В государственном понимании эта отрасль объединяет науку, предприятия, проекты, системы. Все – кроме пилотируемой космонавтики. И эта работа – сложнейший труд. Я не знаю, что сложнее: летать в космос или этим делом заниматься! Но я рад тому, что уже видна система в этой работе. Есть конкретные проекты, есть предприятия, есть системы различного назначения – телекоммуникационные, дистанционного зондирования Земли, и высокоточной спутниковой навигации создается и ракетно-космический комплекс на Байконуре. Мы собрали науку «в один кулак», создали Национальный центр космических исследований и новых технологий и многое другое. Мы работаем, а не говорим!

- А есть мечта?

- Хочу видеть Казахстан в одном ряду с высокоразвитыми государствами. При этом у нас самостоятельный путь под руководством нашего Лидера. И это не просто слова – это мое убеждение. И если наш президент смог вывести страну из той разрухи, которая была после развала Советского Союза, и сейчас наши успехи видны невооруженным глазом, то я уверен, что и с новыми задачами мы справимся. Только нужно работать, ставить высокие цели и настойчиво их добиваться. И тогда все получится - знаю по своему опыту.

- Хотелось бы опять отправиться в космос?

- Летать мне всегда хочется. Звезды до сих пор снятся. Но нужно быть реалистом. И на Земле есть чем заняться.

- Где вы встретите нынешний День космонавтики?

- В Кремлевском Дворце съездов, куда я уже приглашен. Все-таки советская космонавтика идейно стартовала в Москве.

- Ваши пожелания читателям?

- Стремиться к мечте. Жить не только земными заботами, а уметь мечтать! И почаще смотреть в небо. Небо отрезвляет и окрыляет. По большому счету, у каждого человека свой космос. И чтобы он открылся – нужно уметь отрываться от повседневности. Только великая мечта дает человеку крылья. Я желаю всем читателям газеты, всем казахстанцам жить с мечтой и обрести крылья!

Алевтина ДОНСКИХ, специально для «Делового Казахстана»