Активисты  в обращении ООН требуют запретить в Казахстане запуск протонов на гептиле

Мухтар Тайжан, кандидат экономических наук, президент фонда Болатхана Тайжан, координатор нового движения «Халыктык Альянс»

Мы в Казахстане должны жить без полигонов и без гептила

Почему мы пришли к представительству ООН в Алматы? Поводом стало возобновление запуска ракет Протон на гептиле. Гептил очень токсичное вещество, в шесть раз вреднее цианида. Даже если нет аварии, все равно он очень вреден, потому что после сгорания гептила образовываются очень вредные вещества. Это все равно, что пить бензин, мы же его пить не можем. И то же самое не можем дышать выхлопными газами. Сам по себе гептил вреден и продукты сгорания от него тоже вредны. Это огромный вред после каждого запуска ракет, а у нас в месяц иногда бывают два-три запуска.

Наше требование к правительству РК – запретить Протоны на гептиле. Мы ходили к российскому консульству, результата нет. Теперь этот вопрос мы хотим поднять на международном уровне. ООН сейчас рассматривает химическую атаку в Сирии, погибло две тысячи человек. А почему не вынести на рассмотрение ООН казахстанскую проблему? Почему нас травят уже несколько десятков лет? Россия до сих пор имеет в Казахстане семь полигонов.

Почему у нас столько выкидышей? Почему у нас столько раковых заболеваний, инфарктов, инсульта? Потому что гептил накапливается в организме и наносит вред. Если мы не запретим гептил в Казахстане, если не запретим запуски Протонов, если не закроем полигоны в Казахстане, то мы до конца 21 века можем просто не дожить. Поэтому мы, если хотим жить, должны требовать запрещения Протона на гептиле, закрытия всех семи российских полигонов в Казахстане. Вот с этими требованиями мы написали письмо на имя Пан Ги Муна . Мы в Казахстане должны жить без полигонов и без гептила.

Амиржан Косанов, независимый политик

В капле гептила отражаются проблемы взаимоотношения России и Казахстана

Проблему гептила, проблему Байконура нужно рассматривать в общем контексте внешней политики Казахстана, особенно в контексте планируемого Евразийского Союза вместе с Россией. Как мы можем быть равноправным партнером России и Беларуси, если в 2000 году два Парламента - в Москве и Минске - ратифицировали декларацию о создании единого государства, в которое входят Беларусь и Россия. Поэтому изначально у нас статусные возможности разные, и это отражается не только в экономике, финансовой сфере, развитии малого и среднего бизнеса, но и на Байконуре. В капле гептила отражаются проблемы взаимоотношения России и Казахстана.

Я лично пришел сюда поддержать ребят по одной только причине - к сожалению, общественное мнение относительно гептила полностью игнорируется государством. Нет никаких общественных слушаний, нет приглашения независимых экспертов, нет ответов на эти вопросы, поэтому я поддерживаю вручение этой петиции, потому что есть международные обязательства и договоренности, подписанные официальным Казахстаном, в том числе конвенции по экологии и все это нужно сейчас реализовывать. Время для этого пришло и, думаю, стремление обратить внимание международного сообщества к данной проблематике очень актуально, тем более, ситуация, скажем, с той же Сирией, с химическим оружием, где страдают тысячи людей, уже привлекает внимание всего мирового сообщества, включая Генеральную ассамблею ООН, и этот вопрос сейчас обсуждается. А почему вопросы с гептилом, с его последствиями не рассмотреть официально? Поэтому я за диалог, чтобы эти вопросы обсуждались публично, открыто с привлечением общественности

Айдос Сарым, политолог

Я просто с ужасом думаю, что будет, когда Россия уйдет с Байконура…

Здесь ситуация, с одной стороны, проста, с другой стороны, сложна. Когда Казахстан заключал большое соглашение по Байконуру, у Казахстана не было никаких серьезных оснований - ни технических, ни политических, ни экономических - для того, чтобы заключать нормальный, полноценный договор.

И сегодня мы видим, что этот договор заключен в ущерб интересам страны, он не учитывает те реалии, которые произошли за последние пять-десять лет. Не учитывает интересы простых граждан, которые живут в районе космодрома Байконур и на тех территориях, куда падают обломки ракет, которые взлетают с Байконура. Все это требует серьезного подхода, потому что, мы видим, создается такая парадоксальная ситуация, когда на территории Байконура, а речь идет о тысячах гектарах, не работают требования нашего Экологического кодекса. Согласно этому договору, если та же ракета падает на арендуемую территорию, это считается как бы внутренним делом России, хотя это земля Казахстана. Даже если через некоторое время Россия уйдет с Байконура, мы эти проблемы еще долго будем расхлебывать, еще долго это будет оказывать негативное влияние на воду, на почву, на жизнь людей, их здоровье и так далее.

Второй момент, который с этим связан – еще с советских времен гептиловая тема всегда была закрытой, так как это тема онкологическая, тема, которая связана с жизнью и смертью многих людей, и в бытность СССР все эти вопросы находились под грифом «Секретно». К сожалению, у нашей медицины нет базы данных, насколько серьезно это влияет на жизнь и здоровье населения.

Сегодня Роскосмос цинично заявляет, что если Казахстан докажет прямой ущерб от космодрома местным жителям, их жизни и здоровью, то они готовы это оплатить, хотя они прекрасно знают, что это тема, к которой Казахстан еще не готов. Поэтому мы хотим, чтобы к этой теме подключались мировые специалисты, чтобы это стало повесткой дня более глобального масштаба. В той же Японии после двух ядерных бомбардировок была очень сильно развита медицина, связанная с онкоболезнями, лучевыми заболеваниями и так далее. Думаю, сегодня Казахстану нужно рассматривать вопрос реабилитационный, как те же самые ядерные испытания, как те же испытания на полигонах, запуски ракет влияют на жизнь и здоровье конкретных людей. И сегодня эти вопросы надо вытаскивать на более серьезный уровень, должны быть новые переговоры по этому договору. Любой договор, если страны-партнеры уважительно относятся друг к другу, подлежит пересмотру. И нельзя здесь ссылаться на то, что вот у нас есть договор и мы наплевали на Казахстан, на его официальные органы, на общественное мнение этой страны. Это очень наплевательское и я бы сказал, враждебное отношение к стране. Поэтому мы хотим более тесно работать со специалистами ООН. Наши коллеги уже сказали, что химическое отравление двух тысяч человек, смерть этих людей в ООН повлекли очень большие последствия. А в Казахстане речь идет о многолетней практике, когда люди умирают, не доживая до среднестатистического возраста. В Кызылординской области только за последние десять лет резко выросли онкозаболевания, это родина моей матери и я знаю, что это такое. Также возросли детские заболевания, сердечнососудистые, заболевания дыхательных путей. Мы не против научного прогресса, космических запусков, но все эти запуски должны осуществляться на более или менее безопасных, не вызывающих тревогу в обществе, технологиях. Это раз.

Во-вторых, речь не должна идти о каком-то неоколониализме, что вот мы заключили договор и теперь что хотим, то и делаем. Этого быть не должно. За последние два-три месяца нам несколько раз удалось побывать на Байконуре, в Кызылординской области и мы видели, что на полигонах очень много мусора, много остатков всяких технологий, каких-то установок… Я просто с ужасом думаю, что будет, когда Россия уйдет с этой территории, сколько лет мы будем еще вкладывать в это дело средств… А сегодня речь идет о смешных суммах - в Байконуре один гектар земли стоит менее 200 тенге. А если бы эти земли отдали нашим фермерам, бизнесменам, то налогов можно собрать больше, потому что один гектар такой же земли в той же Кызылординской области - не обработанной, не подготовленной с точки зрения инженерии - стоит не менее двух тысяч тенге, если говорить об экономии. Но опять же, никакие деньги не будут играть никакой роли там, где речь идет о судьбах людей, когда целые поколения отравляются, когда исчезают водоемы и так далее. А космодром это очень энергозатратное и ресурсозатратное явление. Если еще 15-20 лет будет такая же безумная, безудержная эксплуатация, то что станет с Кызылординской областью? Большой вопрос. Речь идет о судьбах 800 тысяч человек, которые имеют право на жизнь, на чистый воздух, на труд… И здесь вопрос такой – либо мы сегодня выживаем, либо не выживаем вообще. Поэтому настала пора говорить об этом открыто, вывести эту проблему на более высокий уровень. Если у наших властей не хватает возможностей, переговорных позиций, аргументов для того, чтобы разговаривать с Россией, то тогда будем говорить через мир, через мировые организации.

Торгын Нурсеитова

Фото Николай Колобов