У Казахстана есть все возможности, чтобы стать крупнейшим в мире экспортером меда

О том, какая работа уже проводится союзом и что еще предстоит сделать, чтобы возродить пчеловодство в нашей стране, он рассказал в интервью «ЛИТЕР-Неделе».

ЛИТЕР-Неделя: Сергей Александрович, вы долгое время занимались политикой и государственной деятельностью. Что заставило вас так резко сменить сферу деятельности? И почему именно пчеловодство?

С. Т.: Я, в принципе, политикой никогда не занимался. И моя должность была более хозяйственной. Хотя я на политических должностях много работал. Но политика в чистом виде меня не интересовала. Хотя мне пришлось заниматься и партией, и Ассамблеей народа Казахстана. А почему именно пчеловодство? На этот вопрос я даже сам себе не могу дать ответ.

В конце 2009 года я задумался, что же еще можно сделать полезного в этой стране. В большую политику я уже не ходок. На государственные должности я тоже не стремился. Всю жизнь я работал в сельском хозяйстве. Я посмотрел, что у нас пчеловодство находится в развале. Было общество пчеловодов в советское время с большим количеством членов. Казахстан занимал четвертое место после России, Украины и Беларуси по производству меда. До 1991 года Казахстан экспортировал 50 тысяч тонн меда в Японию, Южную Корею, Германию и другие европейские страны. А после эта отрасль оказалась в загоне. Я стал читать очень много на эту тему. Вообще, у нас в семье пчеловодов никогда не было. Мед как продукт я любил. И когда я стал изучать этот вопрос, я увидел, что проблема пчеловодства – мирового значения и мирового звучания. Я прочитал о пчеловодстве Америки, Канады, Китая, Турции, Украины, России и так далее. И проблема в мире сегодня такова, что популяция пчел сужается и очень много пчел пропадает. Есть такое понятие «большой коллапс пчел». Особенно в Америке ежегодно до 60 процентов пчел вылетают из улья, здоровая семья и матка, обеспеченные медом и пергой, и они куда-то улетают, пропадают, гибнут. Из-за этого американцы недополучают ежегодно от 10 до 14 млрд долларов продукцией. Потому что из 100 видов растений, которые идут в пищу человеку прямо или опосредованно, 70 развиваются благодаря пчелам. Раз нет пчел, нет опыления. И таким образом все идет на нет.

Еще Альберт Эйнштейн говорил: «Погибнут пчелы, через 4–5 лет погибнет человечество». Болгарская прорицательница Ванга сказала то же самое: «Пропадет чеснок и лук. Но если пропадут пчелы, человечество тоже». И это подтверждается теми фактами, которые мы сегодня имеем.

Поэтому я решил попробовать в Казахстане это возродить. Я не придумал ничего нового. Просто когда-то наша страна была в этом деле сильна и производила 50 тысяч тонн в год. А сегодня мы производим, по статистике, например, за 2011 год – 1100 тонн всего-навсего. А ресурсы у нас огромные: земельные и человеческие. Поэтому я созвал соратников, создал Национальный союз пчеловодов Казахстана. Мы написали заявление в «Апимондию», это Международная федерация пчеловодных ассоциаций, там более 140 стран сегодня принимают участие. В прошлом году нас приняли в свои ряды. И мы стали работать. Мед – это продукт, который мы, кстати, грабительски отнимаем у пчел. Я себе поставил цель развить пчеловодство в Казахстане. И я в этом направлении двигаюсь.

ЛИТЕР-Неделя: Как на сегодняшний день обстоят дела в этой отрасли в нашей стране? С чем был связан упадок?

С.Т.: Упадок произошел по одной простой причине: этот продукт не востребован. И люди перестали этим заниматься. В 90-х годах в нашей стране было почти 500 тысяч пчелосемей. Были специализированные хозяйства в Восточном Казахстане. В то время пчеловодство у нас стояло на индустриальной основе. Некоторые хозяйства имели до 40 тысяч пчелосемей. В Америке, в Канаде есть пасеки, которые имеют от 1000 до 10 тысяч пчелосемей. Это по их меркам промышленная пасека.

Сказать откровенно, казахстанцы не были никогда медоедами. В казахской кухне меда как такового не было никогда.

Самое трудное для пчеловода – это не произвести мед, а продать его. Вот они и сидят на базарах, баночками продают. Работы много, а сбыта нет. Раньше была система потребительской кооперации, которая заготавливала мед. Сегодня этого нет. Сейчас эта профессия не престижна. И она не доходная. Хотя пчеловодство убыточным никогда не было и всегда людей кормило.

Еще одна причина упадка в том, что при развале крупных хозяйств перестали сеять медоносные растения, такие как донник, люцерна, эспарцет и так далее. Кормовая база очень сильно ухудшилась.

ЛИТЕР-Неделя: Что сегодня из себя представляет Национальный союз пчеловодов Казахстана «Бал-Ара»?

С.Т.: Пчеловод – это индивид. И объединить пчеловодов в колхоз – это бесполезная задача. Мы пошли несколько иным путем. Я взял единомышленников, и мы учредили общественную некоммерческую организацию «Бал-Ара». И за три года показали всем, что мы сделали. Мы ведем большую пропаганду производства и потребления пчелопродуктов. По инициативе акима Восточно-Казахстанской области Бердыбека Сапарбаева начали проводиться медовые фестивали. В этом году в Усть-Каменогорске будет проходить уже третий международный фестиваль, на него приедут представители 15 стран. Я пригласил туда и президента международной федерации «Апимондии» Жиля Ратиа, с которым мы хотим подписать соглашение о том, что эти фестивали будут проводиться раз в два года под эгидой «Апимондии».

И мы для себя еще поставили цель: за 10 лет Казахстан должен войти в десятку крупных производителей меда, а к 2030 году мы должны стать первыми в мире. И нас к этому подвигли победы наших олимпийцев в Лондоне. Это же так здорово: мало кому известный Казахстан занял 12-е место в медальном зачете. И для нас стать первыми в мире – непростая задача. Кто-то скажет: что ждать до 2030 года? А ведь нужно вернуть на поля медоносные культуры. Сейчас номер один в мире по производству меда – Китай, потом идут Аргентина, Украина, Мексика и Турция. Россия входит в десятку.

Нам надо решить несколько проблем. Первая – это создание своих племенных заводов и пасек. Мы эту работу уже начали делать. Создали базу в Шымкенте. Завозим из Украины карпатских пчел.

Вторая задача – это создание медоносных конвейеров. Я мечтаю о том, чтобы наши пчеловоды на работу в галстуках ходили. Не надо тебе по горам болтаться и вести кочевой образ жизни. Росли бы донник, люцерна, эспарцет, гречиха, козлятник, сильфия и другие медоносные травы. И ты приходишь на медоносный конвейер и берешь, например, 50, 60, 100 кг на один улей. И все это будет опыляться, будет повышаться урожайность.

Третья задача – самая сложная. И с нее мы и начали. Это сбыт продукции. Если каждый казахстанец будет потреблять в год два килограмма меда, это 30 тысяч тонн меда. Есть смысл развивать пчеловодство. Тем более что цена на мед будет повышаться. Все больше людей будет понимать, что мед – это лекарство. Сегодня среднестатистический казахстанец потребляет всего 50 г меда в год. Даже если эта цифра в три раза занижена, то все равно это мало. Говорят, что медицинская норма потребления меда в день – до 100 граммов. Не надо столько. Даже 50 г в день – это уже хорошо. Но надо уметь его потреблять. Люди не знают, как это делать.

Ведь по сути дела это лекарство. Во-первых, потреблять надо мед сотовый. Он самый лучший и чистый. И это не так уж и дорого. Два килограмма меда в год – это 3 тысячи тенге. Такую сумму в год сегодня может себе позволить каждый казахстанец. И если вы хотите быть здоровым, не покупайте лекарства, а покупайте мед. Каждое утро ложку меда надо взять и положить в рот. А лучше взять кусочек сотов, пожевать их и подержать пять минут во рту. Потому что рецепторы, которые находятся под языком, сразу погонят содержимое меда в кровь. Мед, когда он поступает в организм из кишечника, уже другой. Щелочь и кислота его расщепляют, и он по-другому работает. Что вы хотите делать в течение дня? Мед положить в чай? Положите. Мед с маслом съесть? Пожалуйста. Но надо тут помнить, что мед при нагреве свыше 40 градусов теряет свои свойства. Он превращается в простые сахара, глюкозу и фруктозу. Поэтому не надейтесь на то, что вы мед положите в горячий чай, и от этого будет польза. Правило второе. Каждый вечер за час до сна ложку меда надо размешать в стакане воды комнатной температуры и выпить. Работа кишечника будет великолепной. И сон будет как у младенца. Это два простых правила.

И еще о сотовом меде. Люди не знают, что самый лучший продукт – это забрус. Это крышечки, которыми пчелы запечатывают мед в сотах. Когда мед качают, забрус срезают. А на этих крышечках самое большое богатство – лизоцим. Это фермент, который убивает все микробы в организме. И если в 500-граммовой баночке меда этого лизоцима единицы, то на этих крышечках в 268 раз больше.

А ведь пчела дает огромное количество и другой полезной продукции. И пчелы – это такие насекомые, у которых все полезно. Даже погибшие пчелы, называется это подмор пчел, если их настаивать и правильно употреблять, они тоже от многих болезней помогают.

Есть у нас такой долгожитель – дважды Герой Советского Союза Талгат Якубекович Бегельдинов. Ему исполнилось 5 августа 90 лет! Я его с этим сердечно поздравляю. А он – пасечник. Его сила, кроме, конечно, генов, и в этом тоже. Потому что он употреблял маточное молочко. Маточное молочко – это продукт желез, который вырабатывают пчелы. Пчела живет 40 дней. А матка их может жить 8 лет. Потому что пчелы ее кормят исключительно маточным молочком. Каждый день матка несет от 2 до 2,5 тыс. яиц, что в два раза больше ее собственного веса. Так что про маточное молочко можно сложить целую поэму.

Трутневый гомогенат – это личиночное молочко, которым вскармливают трутней. Это очень сильный иммунный препарат. Есть еще такой продукт – пчелиный клей, прополис еще его называют. Это очень серьезный природный антибиотик. Очень сильный продукт – это пчелиный хлеб, или перга. Это пыльца цветочная, обогащенная медом и слюнными железами пчел. И этот продукт очень полезен и рекомендуется для применения спортсменам. Я думаю, со временем мы для них специально его будем изготавливать. Есть такое насекомое – восковая моль, которая ест воск. И из нее делают сильнодействующие лекарственные препараты, в том числе для борьбы с туберкулезом, для мужчин, для людей, которые страдают заболеваниями органов дыхания – бронхитами, астмой и прочее. А какой прекрасный продукт – медовый квас! Все слышали о медовухе, и многие ее пробовали. А какие замечательные получаются медовые вина!

И, возвращаясь к работе Национального союза, я хочу сказать, что на сегодняшний день мы уже сделали многое. И теперь мы людям можем сказать: «Приходите, вступайте». Что они за это будут иметь? Образование, помощь различную. Мы уже помогли взять пчеловодам несколько кредитов.

ЛИТЕР-Неделя: Восточно-Казахстанская область всегда была самым, так сказать, медоносным регионом. А где еще у нас развито пчеловодство?

С.Т.: Казахстан – это родина пчеловодства за Уральскими горами. В свое время военврач Беренц написал командиру гарнизона письмо, это было в 1784 году, что офицеры ходят – сапоги все в нектаре, лошади приходят, у них брюхо тоже все в нектаре. А пчел нет. Он поручил казакам-башкирам, и те привезли несколько семей пчел из Башкирии. Тогда пчелы содержались в колодах. Но зима была тяжелая, и пчелы погибли без корма, потому что мед у них весь вытащили. Потом командир полка полковник Николай Федорович Аршиневский выписал из своего имения из Киева 13 колод с пчелами. Их укутали камышом, соломой, обвязали кошмой и в ноябре 1785 года на лошадях вывезли из Киева. И привезли в 1786 году в Усть-Каменогорск, в два села – Бобровка и Секисовка. И там эти пчелы размножились. Получился очень хороший год, когда семья дала по семь роев. Аршиневский населению небогатому отдавал пчел без денег, купцам и более зажиточным людям продавал. Оттуда уже пошло пчеловодство в Омск, Томск, Красноярск, Барнаул и в другую сторону – в Бишкек, Верный, Ташкент. И пчеловодство с 1786 года начало развиваться здесь. Это ему 226 лет уже. Поэтому Восточный Казахстан – это, конечно, уникальный регион. И то, что сейчас аким там поднял две темы и развивает пчеловодство и мараловодство, это здорово.

В советское время пчеловодство развили на большей части Казахстана. На втором месте по производству меда в нашей стране стоит Алматинская область. А дальше уже другие регионы – Жамбылская, Южно-Казахстанская, Акмолинская, Северо-Казахстанская, Павлодарская, Костанайская области. Поэтому, как видите, поле деятельности для нас очень хорошее.

Что мы делаем сегодня? По инициативе акимов Восточно-Казахстанской, Северо-Казахстанской и Алматинской областей в этих трех регионах мы школьникам даем мед. А вот, например, японцы каждому школьнику ложку меда дают за счет бюджета начиная с 1945 года. Дети меньше болеют, они поумнее, поживее, у них укрепляется иммунитет. И это доказано. Наши руководители тоже поняли полезность этого дела, и все это у нас тоже сегодня делается. Кроме того, японцы каждому своему гражданину возрастом свыше 60 лет дают препараты с маточным молочком. Они покупают 500 тонн маточного молочка в Китае. Поэтому средний возраст японцев – 87 лет. Я думаю, нам надо тоже такое внедрять. А программа по школам разработана Институтом питания. И сейчас в Астане также рассматривают вопрос, чтобы внедрить это в школах.

ЛИТЕР-Неделя: Некоторые врачи высказываются резко против того, чтобы детям в школах раздавали мед без медицинских рекомендаций. Ведь это очень аллергенный продукт.

С.Т.: Я к этому отношусь нормально. Но это все равно что сейчас сказать всем этим врачам: «Пересядьте на ишаков и лошадей, потому что автомобиль – это средство повышенной опасности». История говорит, что аллергия на мед случается примерно у 2–4 процентов людей. И у нас гораздо больше аллергий на полынь, на тополиный пух или что-то еще. Поэтому надо сначала попробовать, как и любой продукт, который вы берете. И если вам этого нельзя, то не делайте этого. А почему остальные 96 процентов из-за этого должны страдать? Например, израильтяне предписывают давать мед с трех лет. И я думаю, в этом вопросе надо к рекомендациям врачей прислушиваться. Но в другую крайность бросаться не надо. Потому что, я повторюсь, мед и другие пчелопродукты надо расценивать как лекарство.

ЛИТЕР-Неделя: Давайте вернемся к вопросу совместного сотрудничества фермеров и пчеловодов. И поговорим о том, что фермеры перестали пускать пасечников на свои поля, не понимая, что опыление пчелами повышает урожайность культур.

С.Т.: В Америке за опыление фермер платит пчеловоду до 300 долларов. И они бегают за пчеловодами, зазывая их к себе на подсолнечные или гречишные поля. Мы этот вопрос сейчас перед Министерством сельского хозяйства Казахстана поставили. Министр Асылжан Мамытбеков нас поддержал, и за это надо сказать ему спасибо. И сейчас в Восточно-Казахстанской области, когда подсолнечник цветет, такой эксперимент будет поставлен. Потому что мы знаем, что там, где побывали пчелы, там на 30–40 процентов, а у некоторых растений в два раза повышается урожайность. Это у таких, как люцерна, эспарцет, донник. Они дают большое количество прибавки семян. На подсолнечнике это от 20 до 50 процентов. И если вы получали 8 центнеров с гектара, а будете получать по 12–15, это же здорово.

И эти взаимоотношения с фермерами нам предстоит еще выстроить. Поэтому здесь тоже Национальный союз пчеловодов Казахстана нужен, чтобы мы разъясняли, пробивали, проталкивали. Мы же представляем еще пчеловодов в органах государственной власти.

Более того, сейчас мы сотрудничаем с акиматом Восточно-Казахстанской области. Они хотят в пятидесяти опорных селах сделать крупные пасеки. Потому что будущее за крупными хозяйствами. И я совсем недавно был на встрече с министром труда и социальной защиты Гульшарой Абыкаликовой. И мы договорились о том, что за зимний период надо обучить людей по программе занятости. Это то, о чем говорит наш президент Нурсултан Назарбаев – «Общество Всеобщего Труда». Тут экономика очень простая. Если вы держите пять ульев, через два года вы сделаете 10. 10 ульев по 50 кг – это 500 кг меда. Умножьте на 1,5 тысячи тенге – это 750 тысяч тенге. А что такое для сельской семьи эти деньги? Это доход почти в 60 тысяч тенге ежемесячно. И, кроме того, есть другие продукты, которые я даже в учет не взял. Поэтому мы сейчас с акиматом придумали очень хорошую форму, и мы хотим сделать 50 пчеловодных колхозов, скажем так. Когда, допустим, 10 человек объединяются, 10 процентов ты положишь денег своих, 90 дает государство под хороший процент, 5,5 процента получается. Но отвечаете за все вы солидарно. И эти 10 человек должны работать на общий котел, в то же время каждый дифференцированно что-то получает свое. И, создавая крупные пасеки, мы будем иметь возможность стать крупными экспортерами меда.

Японцы к нам приезжают и говорят: «Мы знаем ваш мед, давайте его нам!» А что мы можем дать? Мы столько не производим. А то, что есть, это продукты, разные по качеству. И второе, нет контроля. А есть, к сожалению, серьезные болезни, те же самые клещи, которые губительно сказываются на пчелах. Борются с ними пчеловоды разными способами: термическими, химическими. И попадают в продукт антибиотики. А если даже таблетку левомицетина растворить в 70 тоннах меда, японские приборы это обнаружат. И его уже не возьмут. Поэтому будущее – за крупными пасеками.

Кроме того, есть такая культура – донник. Американцы считают, что из него получается лучший в мире мед. В Казахстане есть 5 млн гектаров засоленных земель. И если эти земли засевать донником, то в течение какого-то времени, 5–10 лет, их можно ввести в сельскохозяйственный оборот. Донник дает хорошую органику, собирает азот из воздуха, он делает хорошую аэрацию земли, это отличный корм для скота. Например, швейцарцы кормят своих коров донником, а из молока делают сыр грюйер. А донник – это еще и прекрасный медонос. Если мы на парах будем сеять донник, то мы можем им засевать 10 млн га. И в условиях этой засухи, которая сегодня поразила не только нас, а весь мир, именно донник и козлятник спасут наше земледелие. После которых можно будет получать хороший урожай зерновых. Это будет хорошо и для животноводов, и для пчеловодов. Мы можем стать крупнейшими экспортерами меда в мире.

Есть такой фантазер в моем лице по фамилии Терещенко. Я считаю, пока теоретически, но практически мы можем к этому прийти, Казахстан может производить 5 млн тонн меда. Хотя мир производит сейчас 1 млн 400 тыс. меда. А мы производим 3 тысячи тонн. Я фантазирую, к чему мы можем прийти, и для этого у нас все реальные возможности есть.

ЛИТЕР-Неделя: Насколько у нас остро стоит вопрос образования пчеловодов?

С.Т.: Это вопрос достаточно непростой. В свое время несколько техникумов готовили пчеловодов. Но высшего образования у нас, насколько я знаю, не было. Сегодня пчеловоды – все самоучки. Аким опять же Восточно-Казахстанской области уже кое-что сделал. У них есть краткосрочные курсы. У нас очень хорошие отношения сложились с Институтом пчеловодства российской Академии наук. Я, может быть, несколько забегаю сейчас вперед. Мы еще отработаем это с министерствами. Мы хотим организовать дистанционное образование. И мы хотим в ноябре, декабре, январе сделать трехмесячные курсы, чтобы специалисты из Института пчеловодства приехали, приняли экзамены и выдали сертификат. И такие масштабные акции мы уже будем в образовательном плане проводить.

Беседовала Юлия ЯМПОЛЬСКАЯ, фото Сергея ХОДАНОВА, Алматы