Чингиз Абдуллаев: Чтобы переписать мои романы, нужно работать по 12 часов в день 18 лет

Как известно, пересказывать детективы не стоит и пытаться. Трудно передать и содержание двухчасовой беседы с их автором, поскольку на бумаге ускользают восточные интонации Чингиза Абдуллаева, его юмор, умение увлечь аудиторию, вести откровенную и вместе с тем дипломатичную беседу. Поэтому мы опустим многочисленные вопросы, оценки, пожелания и предоставим слово ему самому.

Настоящий писатель

– …Когда я вошел в самолет, пилоты «Эйр Астана» взяли у меня автограф. Вышел в аэропорт, а меня спрашивают: «Вы нам автограф дадите?» Ваш заместитель министра культуры и информации говорит, что читал все мои книги. Вы пришли на встречу с моими томиками. Мне ужасно приятно. Известность писателя определяется все-таки книгами, сколько его читают или не читают, это главный и верный показатель…

Я не стал писателем, когда выпустил первую книгу в 1988 году. В 30 лет меня рекомендовали на должность секретаря правления Союза писателей Азербайджана. Оказавшись самым молодым секретарем в истории СССР, все равно не чувствовал себя писателем. А стал им в 35 лет, когда получил первый серьезный гонорар. До последней минуты не думал, что буду зарабатывать литературным творчеством, а это, я считаю, тоже мера профессионализма.

Знаменитым делаются не сразу. Про меня говорили: «Что-что? Чингиз Абдуллаев? Написал политический детектив? Пусть на базаре зелень продает…»

В 45 я стал самым молодым в Азербайджане народным писателем. Когда узнал об этом, то три дня ждал, что по телевизору объявят: это шутка. За всю историю Советского Союза было всего пять человек, кто получил это звание в 50 лет, – Чингиз Айтматов, Мустай Карим, Давид Кугультинов, Расул Гамзатов и наш величайший поэт Самед Вургун. Я и сейчас считаю, что мне тысячу лет надо работать, чтобы для своей родины стать таким, как Самед Вургун.

С 45-летием на моем сайте получил поздравления от 14 тысяч человек и просто «расширялся» от гордости, а потом узнал, что моего самого любимого писателя Рэя Брэдбери в день 90-летия поздравили миллион читателей. И подумал: вот кто настоящий писатель.

Не раздуваться от собственной значимости помогает и такой случай. Когда моей дочери было 14–15 лет, она прочла много моих книг и пришла с вопросом: «Папа, а с кого ты пишешь своего главного героя Дронго?» – «Ты еще не поняла, – говорю, – он высокого роста, лысоватый, все время шутит, одевается, как я, читает мои любимые книги…» – «Я все понимаю, папа. Но ты же не такой умный, как Дронго!» И тут все понял я (смеется). Начал объяснять, что я и его папа тоже, я его создал, я умнее, чем он. Но тогда она мне не очень поверила…

Года три назад в «Огоньке» написали, что такого человека, как Чингиз Абдуллаев, не существует. Это выдумка, вместо него пишут четыре автора – известный следователь, международник-журналист… Я знаю главного редактора Виктора Лошака, пишу ему письмо: как же, мол, так? Сделайте, говорю, текстологическую экспертизу. Найдете хотя бы одну строчку, написанную не мной, плачу вам 10 тысяч долларов, если не найдете, то вы платите рубль и извиняетесь. Через шесть месяцев приехали Виктор Лошак и Дмитрий Быков, вручили рубль и извинились…

Язык мой – друг мой

– Я знаю азербайджанский, русский, английский, немного итальянский, фарси, турецкий... Наверное, это будет хвастовством, но дочь знает восемь языков и выступает в верховном суде Лондона. Иногда мне бывает неудобно, что я в свое время не смог выучить столько же.

В Баку многие знали и знают армянский и грузинский. Недавно у нас прошло «Евровидение», так как год назад наши ребята победили в Германии. Там они пели на английском языке, не потому что не знают азербайджанского или не любят его. Они пели, чтобы их поняли, пели, чтобы победить.

Если азербайджанцы кроме русского будут знать английский и французский, а у нас сейчас многие знают, то это только счастье и благоденствие нашему народу. Наш президент блестяще говорит на пяти языках, он учился в МГИМО, преподавал на русском, владеет английским, французским и, конечно, знает турецкий. Когда на международных форумах он на пяти языках обращается к гостям, я испытываю чувство гордости.

Мы общаемся с вами на русском, в Астане на форуме звучала разная речь. С трибуны на белорусском языке выступала ректор консерватории из Минска, и мы все понимали ее. Это прекрасно.

Кто вы, господин Дронго?

В мировом детективе нет мусульманских авторов. Наверное, сказывается иррациональность восточного мышления. Эркюль Пуаро, мисс Марпл, Шерлок Холмс, комиссар Мегрэ действуют очень в четких условиях, почти не перемещаются по миру. Я видел другого героя, который мог бы противостоять Джеймсу Бонду, был бы с мозгами и добрыми кулаками. В наше время кулаки тоже нужны.

Дронго – мой самый известный, но единственный герой романов. И дронго – это маленькая отважная птица, которая не боится даже орлов и умеет имитировать голоса других птиц.

Меня часто сравнивают с моим героем – мы и вправду похожи: никогда не изменяем любимым маркам одежды и парфюма, предпочитаем швейцарские часы и аксессуары… Однажды я убил Дронго, как Конан Дойль своего Шерлока Холмса. Случился скандал, и пришлось его оживить…

Иногда меня упрекают, что мало пишу о личной жизни Дронго. А еще в моих романах нет описания сексуальных сцен – тебя, говорят, как будто за руку держат. Уверен, что в тексте почти на подсознательном уровне существуют моменты, которые, так или иначе, «выдают» национальность автора. Я не смогу многое написать, потому что существуют традиции, мой мир.

У Дронго есть семья. Хотя, знаете, у сыщиков вообще-то нет личной жизни. Шерлок Холмс только однажды обратил внимание на женщину, на Ирэн Адлер. Эркюль Пуаро просто их боялся, и иногда пишут, что он был гомосексуалистом, хотя Агата Кристи и близко о таком не писала. Ниро Вульф коротает вечера один дома, у комиссара Мегрэ есть жена, но они у Сименона всегда в полумраке сидят за столом…

Дронго женат на итальянке, у него двое детей, семья живет в Италии. Видимо, я так убедительно писал, что однажды моя мама с подозрением спросила: «А у тебя никого нет в Италии?» Я сказал: «Нет, мама, как ты могла так подумать?» – «Странно, – произнесла она, – ты так обстоятельно пишешь…»

В мире существует пять ресторанов «Дронго», два из них в Москве, но я не имею к ним отношения. В них висят мои портреты и фотографии тех, кто играл Дронго. Если я там появляюсь, меня даже кормят... Герою пишут письма, присылают подарки. Есть проект создать музей Дронго, как на Бейкер-стрит в Лондоне.

Среда обитания

– Меня неизменно спрашивают, есть ли у меня помощники. Нет, пишу сам. Поверьте, бывает так, что сажусь в 9 утра за стол и заканчиваю работу в 11–12 часов утра следующего дня. Делаю только несколько 5-минутных перерывов. Если бы мне сказали 27 часов просто лежать в кровати, я бы не выдержал. Люблю книги, но, наверное, столько времени читать тоже не смог. А вот писать мне интересно.

Я все должен почувствовать сам, я живу в пространстве романа, вижу людей, места, где происходят события. Если пропадет текст в компьютере, никогда его не напишу заново. Будет неинтересно – там я уже жил. Как правило, описываю реальные вещи, и может быть, одним из героев когда-нибудь будете вы…

Однажды подсчитали: чтобы просто переписать мои романы, нужно работать по 12 часов в день 18 лет. У отца была машинка, и я в детстве научился печатать, как профессиональная машинистка. Делаю 6–7 ударов в секунду, за час – 10 страниц машинописного текста. Я бы мог до конца жизни лежать на диване и не умереть с голоду, но мне интересно писать.

Дронго «съедает» другие мои произведения, хотя у меня есть четыре романа, написанные от лица 35-летней женщины. И, наверное, хорошо написанные, потому что многие говорят: ну не мог ты так почувствовать женщину! Ты не можешь знать, например, как она готовится к встрече с мужчиной, выбирает нижнее белье, парфюм… Я тогда нервничаю и отвечаю, что в «Войне и мире» Лев Толстой написал, как рожает женщина, но он же никогда не рожал! Да, соглашаются, это правда…

Хотелось бы написать второй исторический роман, однако материал собирается трудно, уже несколько лет я работаю в библиотеках Афин, Рима. Первый, про жизнь Цезаря, – «Заговор в начале эры» – готовил более 10 лет.

Всегда внимательно отношусь к частностям, люблю точность во всем. Оказываясь за границей, читатели по моим книгам проверяют детали. Сам много путешествовал и знаю страны, которые описываю. Кстати, в романе «Связной из Багдада» у меня был герой из Астаны, есть эпизод о вашей столице и в трилогии «Удар бумеранга», «Синдром жертвы», «Адаптация совести». Но я в Астане первый раз...

Слово и дело

– В XIV веке Данте написал «Божественную комедию», в XIX Бальзак создал «Человеческую комедию», в ХХ веке Голсуорси назвал свою «Сагу о Форсайтах» современной комедией. Мне кажется, что все происходящее последние двадцать лет – это криминальная комедия.

Я не ностальгирую по Советскому Союзу, но горжусь, что фраза из моей книги «Идеальная мишень», написанной в 90-е, стала довольно распространенной, ее цитируют даже президенты: «У того, кто не жалеет о распаде Советского Союза, нет сердца. У того, кто мечтает о восстановлении СССР, нет головы».

В последних книгах я написал другую фразу, которая, думаю, будет не менее известна. В 17-м году на огромной территории объявили, что Бога нет. Трудно было людям жить без Бога, но 70 лет культура и литература заменяли религию. А в августе 91-го нам всем отменили совесть. И двадцать последних лет мы все живем без совести и без Бога.

К чему мы придем? Не уверен, что все будет хорошо. Если мы не опомнимся и не начнем понимать, что Бог есть и должна быть совесть, то результаты будут плачевными. Мы поверили, что самое главное – зарабатывать деньги, они мерило нравственности и успеха, а это точно не так.

Я не меняю убеждений, все свои награды заслужил честно и продолжаю верить в миссию печатного слова. Когда пишу, то убежден, что помогаю людям поверить: зло можно победить. На самом деле зло победить нельзя. Оно гораздо сильнее добра, оно многолико. Добро никогда не справится со злом, однако зло самопожираемая инстанция, у него нет перспективы. В конечном итоге распятый Христос будет сильнее своих мучителей, помнить будут о нем.

В Сети за последние три года у меня 600 тысяч просмотров, 300 тысяч скачиваний. Мое собрание сочинений – 150 томов. Но я помню в первую очередь другое. Как-то другу одна читательница сказала обо мне: «Его книги помогали нам выжить все эти годы». Вот квинтэссенция того, что я сделал. Это главное.

Наталья КУРПЯКОВА