Потушим костёр деньгами!

О том, что Казахстан готов к новой волне финансового кризиса, заявил недавно Айдан Карибжанов, зампред фонда национального благосостояния «Самрук-Казына», который управляет государственными производственными и финансовыми активами. «Базовая основа нашей экономики – нефть, газ и металлы. В последнее время цены на эти товарные позиции достаточно высоки, в связи с чем доходы государственного бюджета и Национального фонда тоже высокие», – отметил Карибжанов. Правда, он добавил: если цены на нефть упадут раза в два и останутся на этом уровне лет пять, то Казахстану придётся туго.

Впрочем, о далёкой перспективе говорить вряд ли следует. Сейчас никто не может прогнозировать ситуацию и на пять месяцев – чего уж там гадать на пятилетку. Важнее, что Казахстан готов к натиску финансовой бури, коль она нагрянет из-за бугра. В этом заверил и премьер-министр Карим Масимов: «Мы готовы противостоять новым вызовам». Каков реальный фундамент для подобных заявлений? На начало сентября в Национальном фонде, куда поступают отчисления экспортёров сырья, накопилось 7 триллионов 252 миллиарда тенге ($49 миллиардов). Понятно, что эта сумма «греет душу» экономических рулевых, вселяя в них надежду, что государство переживёт трудные времена.

Государственный внешний долг вырос с начала года более чем на полтора миллиарда долларов, однако он всё равно остаётся приемлемым (менее $7 миллиардов) на фоне наших резервов. Государственные финансы пребывают в неплохой форме: доходы превышают расходы, запасы превышают долги.

Не частный случай

Но ставить знак равенства между наличием у государства ресурсов и готовностью к кризису – глубочайшее заблуждение. Во-первых, последние данные за сентябрь показывают, что все поступления в Национальный фонд пришли от нефтяных компаний. И благодарить за это нужно высокие цены на нефть на мировом рынке. Тогда как готовность правительства тут совершенно ни при чем. Во-вторых, благополучие государственной казны ещё ничего не гарантирует.

Во время прошлого финансового кризиса наиболее уязвимым оказался частный сектор, и платить за него пришлось именно государству. Деньги из бюджета и Нацфонда тогда были вынуждены пустить на помощь всем: банкирам, строителям, дольщикам, крестьянам, малому и среднему бизнесу. И даже экспортёрам сырья – через девальвацию тенге, которая позволила продавцам нефти и металлов увеличить прибыли за счёт ослабления национальной валюты. Причём помощь до сих пор продолжается, она заложена и в проект бюджета на 2012 год.

Так вот, негосударственный сектор по-прежнему остаётся уязвимым. Его внешний долг неуклонно растёт. В кризисный 2009 год он составлял $109 миллиардов, на начало нынешнего года достиг $113 миллиардов, а ко второму полугодию перевалил за $117 миллиардов. Из них $56 миллиардов принято оставлять «за скобками» – это долги между компаниями, которые входят в одну и ту же группу. Остальные $60 миллиардов долга тоже почему-то как опасный фактор у нас не рассматриваются. Мол, в основном это займы крупных сырьевых компаний, которым есть чем платить. Так в том-то и проблема, что с приходом мирового кризиса цены на сырьё рухнут, а вместе с ними – и способность платить по счетам! Тогда вновь придётся раскошеливаться государству.

Кредитный токсикоз

Ничем не лучше готовность (точнее, неготовность) к кризису и банковского сектора. Его главная проблема – плохое качество ссудного портфеля. Иначе говоря, высокая доля кредитов, по которым банкам не выплачиваются проценты и которые вообще уже вряд ли будут возвращены.

На начало года доля неработающих кредитов составляла 32,6%. Каждый третий тенге, выданный банками, оказался в категории «пропавших без вести». Приоритетом финансовой политики в Казахстане объявлено оздоровление банковского сектора, сокращение количества проблемных долгов. Однако мы наблюдаем прямо противоположное. На начало сентября удельный вес неработающих кредитов вырос до 35,6%. Чтобы понять, что означают эти 3% роста, поясним, что в денежном измерении – это 533 миллиарда тенге. Всего же сумма невозвратных кредитов достигает без малого 3,5 триллиона тенге.

Такой скачок произошел «благодаря» БТА, неработающие кредиты которого с начала года выросли на 340 миллиардов тенге. Это объясняют тем, что в своё время, когда банк национализировался, масштаб проблем в нём, созданных под управлением команды Мухтара Аблязова, явно недооценили. Тогда банк пришлось выкупить государству, потому что он стоял на грани банкротства. Но сейчас выясняется, что состояние БТА ещё хуже. Постоянно «вылезают» всё новые и новые кредиты, выданные в своё время банком, надежды на возвращение которых не больше, чем шансов на явку с повинной самого бывшего владельца.

В итоге уровень неработающих кредитов БТА до сих пор продолжает увеличиваться. Если в начале года он составлял 66%, то сейчас – уже 75%! Три четверти выданных банком займов уже не вернутся. Как говорил Остап Бендер, финансовая пропасть – самая глубокая, в неё можно падать всю жизнь. Но у БТА на самом деле падение скоро должно прекратиться. Ведь если долговая динамика сохранит такие темпы, то через два года все займы банка окажутся неработающими, и тогда падать окажется просто некуда.

БТА – не единственный, кто подвержен болезни «токсичных» активов. Ею, пусть и не в такой тяжёлой форме, страдают и другие банки из числа ведущих.

Деньги ушли на стройку

Высокий уровень «токсичных» активов банков остаётся главным уязвимым местом всей финансовой системы страны. Без его снижения сложно говорить о какой-то готовности к новому глобальному финансовому кризису. Это всё равно что выставлять больного туберкулёзом бегуна на марафонскую дистанцию. Государство, которое и так уже немало помогло банкам, предложило содействие и в этом вопросе. Был создан Фонд стрессовых активов (ФСА), которому выделили казённые средства для выкупа проблемных банковских кредитов.

Однако временно эти деньги решили использовать для других целей. ФСА фактически превратился в фонд стрессовых новостроек. Его средства решили направить на завершение строительства жилых комплексов «Сайран», «Тау Самал» и «Уш тобе» в Алматы, «Гранд Алатау» в Астане. Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. ФСА к своей непосредственной задаче, то бишь расчистке банков от «плохих» долгов, так и не приступил.

В феврале нынешнего года президент Нурсултан Назарбаев заявил, что «банки должны пойти на признание убытков и передать неработающие активы в Фонд стрессовых активов». А иначе у нас так и не возобновится кредитование реального сектора экономики. Что ещё хуже, чем само по себе наличие «токсичных» активов. Тем не менее, реальных подвижек в сфере решения проблемы неработающих кредитов не наблюдается. Видимо, правительство полагает, что из-за излучаемых им волн оптимизма эта проблема рассосётся сама собой.

Из структуры Фонда стрессовых активов, размещённой на его веб-сайте, следует, что в его штате всего 21 человек. Из них один председатель правления, два управляющих директора, один корпоративный секретарь, четверо работников административной службы, два бухгалтера, один внутренний аудитор. Зато главной порученной фондом задачей, приобретением активов, занимаются целых… два человека. ФСА остаётся, по сути, посредником, который перераспределяет государственные деньги.

Два килограмма тенге

Ещё полбеды, если бы проблема заключалась только в старых «плохих» кредитах, взятых ещё до кризиса. Рано или поздно их можно было бы разгрести. Но ведь качество новых займов ничем не лучше. В особенности, когда речь идёт о потребительских ссудах. В последнее время в республике наблюдается их настоящий ренессанс. Люди с ещё большей охотой берут кредиты на автомобили, бытовую технику, торжества, турпоездки и для финансирования других крупных трат.

Это «раскочегарило» отечественный потребительский рынок, который растёт как на дрожжах, в два раза обгоняя общий подъём экономики. В январе-августе 2011 года объём розничной торговли увеличился по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 13%, достигнув 2 триллионов 245 миллиардов тенге. Только за август розничные продажи подскочили на 16%. Главным двигателем торговли стали именно потребительские кредиты.

Сейчас во многих крупных торговых сетях, особенно в сфере электроники, оформление кредитов поставлено на поток. Продавцы бытовой техники продают не только эту технику, но и кредиты на неё. Доходит до того, что, узнав, что покупатель намерен заплатить за телевизор или холодильник наличными, к нему тут же теряют интерес. Продавцы «заряжены» на то, чтобы сбыть технику в кредит. Выдача потребительского займа уже напрочь потеряла признаки финансовой сделки, при которой бы проверялась кредитоспособность. Кредит стал простым товаром. Взять взаймы две сотни тысяч тенге – все равно что купить два мешка картошки.

Новый приступ «лихорадки» потребительских займов ни к чему хорошему не приведёт. Все ссылки финансистов на то, что, мол, общий размер потребительских кредитов не превышает требуемых пределов, просто нелепы. На самом деле достаточно сравнить две цифры. Реальная зарплата с начала года выросла на 4,7%, а розничная торговля – на 13%. Такой разрыв наглядно показывает, что растёт кредитная зависимость казахстанского населения и одновременно падает его способность рассчитываться по займам. А это – мина замедленного действия и под банковские, и под личные финансы.

Казахстанская экономика и финансовая система не готовы к новой волне глобального финансового кризиса. Государство готово лишь ликвидировать его последствия за счёт накопленных резервов. Причём на это понадобится ещё больше средств, чем во время прошлого кризиса. Так что пока единственное, к чему мы готовы, – больше тратить денег налогоплательщиков.