«Они больше не мечтают убить друг друга»

На прошлой неделе в здании партии «Нур Отан» собрались судьи, адвокаты, полицейские и прокуроры. Они обсуждали, что в действующем с августа законе о медиации хорошо, а что надо бы переделать.

Почетным гостем там был Александр Карпенко – очень тихий человек. Говорит он почти шепотом и при этом имеет длинный список регалий. Александр – кандидат биологических наук, доцент Санкт-Петербургского государственного университета, содиректор российско-американской программы по конфликтологии, а также посредник Центра по урегулированию споров при Экономическом суде СНГ.

Александр Дмитриевич рассказал о том, как он себе представляет работу настоящего медиатора. По его мнению, так может называть себя только специалист с большим опытом, который работает с «ресурсными конфликтами».

- Были случаи, когда не действовали другие механизмы: институты права уже не срабатывали, уже пролилась кровь, региональный административный ресурс был исчерпан, – рассказал гость, сидя в президиуме конференции. – Там оставался только выход на Кремль. Понадобилась не одна медиация…

После для «Нового Вестника» гость расшифровал подробнее, что такое «ресурсный конфликт». При этом было очевидно, что медиатор чрезвычайно осторожничает, взвешивая каждое произнесенное слово. Александр Дмитриевич – это явно не находка для шпиона.

- Когда у обеих сторон много ресурсов – служба безопасности и контакты в силовых структурах, всегда есть искушение задействовать силу. Часто в этих конфликтах приходится настойчиво, терпеливо и долго идти вместе с ними. Бывает, они срываются. Были у меня ситуации, когда я стоял между двумя вооруженными группами, не давал произойти самому страшному. И удавалось это только потому, что я медиатор и к тому времени уже стороны мне доверяли. Конечно, если бы я просто выскочил туда, толку бы не было. А поскольку ко мне прислушивались, удавалось острые моменты снимать.

- Вы такой спокойный человек. С трудом представляю вас в этой роли.

- А вы думаете, я там ходил и кричал? Там от крика сразу на спусковой крючок и нажмут. В таких случаях надо спокойно и уверенно работать.

- После подобных ситуаций не думали сменить профессию?

- Я всегда получаю большое удовлетворение от хорошо проведенной работы. Чем труднее она бывает, тем больше удовлетворения. Я понимаю, что помогаю не просто этим двум предпринимателям, а куче людей под ними. Это такое мое моральное оправдание.

Александр Карпенко выступает за то, чтобы медиаторами называть только тех редких специалистов, которые способны улаживать подобные экстремальные споры. Остальных посредников он предлагает величать простым русским словом «примирители». По его мнению, медиатор – профессия эксклюзивная, которую по-настоящему могут освоить лишь единицы. И такие люди должны обладать не только недюжинным интеллектом и стабильными психосоматическими реакциями. У них должно быть отличное здоровье, чтобы выдерживать напряженные шестичасовые переговоры. И, кроме того, они должны уметь расслабляться после работы.

- У каждого свой способ восстановиться: кто водку жрет, кто дрова колет. Лично я в баню хожу, – улыбнулся россиянин.

Между тем наши юристы договорились до того, чтобы в изменения, которые они рекомендуют внести в Закон «О медиации», добавить пункт о тяжких уголовных преступлениях. К слову сказать, в России, несмотря на успехи в экспериментальных медиациях, где рассматривались мелкие уголовные дела, закон разрешил медиаторам заниматься только гражданскими спорами. У нас же пока примирители официально могут работать там, где срок наказания не превышает пяти лет тюрьмы. То есть с клеветниками, грабителями, насильниками и мелкими мошенниками.

Но как оказалось, карагандинские юристы не против отдать в медиацию и тяжкие преступления, такие, как, например, крупные мошенничества и разбойные нападения. С этим предложением выступил доктор юридических наук Исидор Борчашвили.

- Я убежден, что нам не надо бояться, – сказал он. – Следует распространить институт медиации на все категории преступлений. Возможно, по особо тяжким преступлениям еще есть вопросы. Но по тяжким, если они не связаны с причинением смерти или тяжкого вреда здоровью, – почему нет?… Главная цель медиации не в том, чтобы помочь нашим загруженным судам. Главная цель, если глубже смотреть, поможет нам защитить интересы государства, национальной безопасности. Буквально несколько лет назад наша страна занимала третье место в мире по количеству осужденных. Впереди были только Америка и Россия. Но не забывайте, что в Америке 300 миллионов жителей, в России 145 миллионов, а у нас только 14 миллионов. И получается, что у нас чуть ли не в каждой семье осужденный. Общество криминализируется. По моим сведениям, у нас сегодня 62-63 тысячи человек находятся в местах лишения свободы. …Это в основном люди, которые физически здоровы и пригодны для того, чтобы заниматься экономикой нашего государства. Мы могли бы их использовать.

Никто из присутствующих спорить с профессором не стал. Зато многие высказывались в том духе, что с судов и следователей нужно срочно снять часть нагрузки. Так, чтобы более-менее простые конфликты решали медиаторы. А полицейские и судьи занялись бы настоящей работой и боролись бы с организованной преступностью.

- Люди хотят и могут примиряться, – сказала Елизавета Ахметова, руководитель центра медиации и права «Достасу». – Они уходят от нас с легким сердцем. И не мечтают больше убить друг друга или свести счеты с жизнью. Это, я думаю, самое главное. Ведь у многих конфликт длится годами. Люди, которые обращаются к нам, говорят, что им тяжело с этим жить. В частности, один парень признавался, что вообще хотел повеситься. Он сидел и плакал. Рассказывал, что уже все соорудил, но в последний момент ему помешал племянник – домой пришел. Настолько у человека было ощущение безысходности от того, что он был должен крупную сумму и никак не мог расплатиться. Но потом он сел со своим кредитором в медиацию. И они сумели договориться.

Другой интересный случай произошел у наших коллег в Алматы. Там подросток залез в магазин и украл из кассы около ста тысяч тенге. Во время медиации выяснилось, что мальчик был из неблагополучной семьи, что мама у него пьющая. А у самого мальчика редкое заболевание костей, от которого он постоянно испытывал мучения. Оказалось, что деньги ему нужны были на операцию. И он уже отнес их в качестве первого взноса в клинику. Хозяин магазина, когда узнал об этом, прослезился. И не стал требовать, чтобы мальчик вернул украденную сумму.

 По информации центра медиации и права «Достасу», за месяц, пока действует новый закон, в Караганде и Темиртау состоялось 20 медиаций. Большинство из них касались претензий недовольных потребителей, были споры между соседями и между супругами. Также рассматривалось и несколько уголовных дел. Кстати, по одному из них медиацию провели в первый день после того, как закон вступил в силу. Речь шла о дорожной аварии со смертельным исходом. Водитель полностью загладил свою вину перед семьей, потерявшей ребенка. Он выполнил все их требования. Следователь должен был уголовное дело закрыть. Однако до сих пор этого не произошло. Сейчас его проверяет прокуратура. Видимо, наши надзорные органы еще не решаются применять новый закон на практике.

Автор: Анастасия Машнина, фото Валерия Калиева