ацпатовая ситуация

Во многих справочниках и энциклопедиях смысл слова «интеллигенция» означает «слой людей, профессионально занятых умственным трудом». Вроде бы звучит весьма солидно и должно вызывать уважение, но даже беглое ознакомление с заявлениями и обращениями тех, кого в Казахстане принято называть творческой интеллигенцией, вызывает, как минимум, легкое недоумение.

Поиском «врагов народа», по идее, в нынешние времена должны заниматься работники правоохранительных органов – следователи, прокуроры, контрразведчики. В более древние времена эту функцию выполняли инквизиция, профессиональные охотники на вампиров и ведьм. Но в наших реалиях как-то исторически сложилось, что выявлением врагов нации, народа и государства занимаются так называемые представители общественности. Большинство этнографов указывают в качестве одной из основных черт казахского менталитета созерцательность, то есть «пассивное восприятие познаваемой действительности без активного воздействия на нее». Но всегда существует прослойка людей, которая вроде бы и созерцает окружающий мир, но не находит в нем гармонию и всеми силами старается этой гармонии достичь.

Каждый из них в силу своих творческих способностей и личных потребностей видит идеал по-своему, но, как правило, идеал достигается не за счет восхищения и преклонения перед окружающей действительностью, а в виде преклонения указанной действительности перед конкретным индивидуумом. Основными инструментами его достижения служат административный ресурс и информационные технологии.

Эти два механизма используются не только во время выборных кампаний и пересмотра итогов приватизации, но и в стратификации творческих масс. Ежу понятно, что обладатель званий народный писатель, почетный гражданин, лауреат Государственной премии, член ЦК – практически «живой классик» – «весит» намного больше заурядного заслуженного деятеля искусств. Тем более что получение титулов автоматически увеличивало и объем получаемых от государства материальных благ, и тиражи собраний сочинений. Поскольку объем благ всегда ограничен, то доступ к материальным и нематериальным ценностям при относительно равных возможностях во многом зависел от того, насколько хорошо претендент мог принижать достоинства соперников и формировать определенное мнение у общественности и соответствующих партийных и государственных органов.

Есть старый литературный анекдот: «Лет 20 тому назад в один год выдвинули на Ленинскую премию роман Ильяса ЕСЕНБЕРЛИНА «Кочевники» и повесть Нодара ДУМБАДЗЕ «Закон вечности». Начались ходатайства. Приезжают в Москву грузины: «Дорогой Леонид Ильич, возьмите наш лучший в мире грузинский чай, возьмите наш – не превзойденный даже армянами – грузинский коньяк, возьмите наши реки-Тереки, наши горы-Казбеки, только дайте премию нашему Нодару». На другой день прибывают казахи: «Дорогой Леонид Ильич, возьмите нашу целину, наш космодром, все наши недра с таблицей Менделеева, всю нашу лабораторию дружбы народов – только не давайте премию нашему Ильясу».

Что изменилось с тех пор? Во-первых, инструментарий. Раньше было принято обвинять друг друга в национализме (советские годы), трайбализме (90-е), теперь в арсенал плотно вошли «манкуртизм» и «непатриотические взгляды». Во-вторых, на смену парт¬кому, месткому и 5-му управлению пришли всепроникающий Интернет и «независимая» пресса. Вместе с тем «творческая интеллигенция» связывала с обретением независимости совсем иные надежды, лелея образы убеленных сединами аксакалов и собирающих полные залы поэтов, к чьим словам с трепетом и восхищением прислушивается молодежь. Чьи книги выходят миллионными тиражами. Чьи лица каждый день видно по телевизору. И чтобы любой человек на вопрос, с чем ассоциируется у него слово «Казахстан», отвечал: «Независимость, Абай, Алихан, Ахмет, Олжас, Мухтар, Абдижамил» и т.д. Но что получилось? Тиражи вроде бы есть, но либо лежат на книжных полках, либо бесплатно распространяются по районным библиотекам. Государство избавилось от титулов «народный писатель» и «народный артист» и свело государственный социальный заказ к финансированию ограниченного числа авторов, воспевающих институт президентства, индустриально-инновационную программу и феномен межнационального согласия в стране. Основным ассоциативным рядом к слову «Казахстан» стали «нефть» и «коррупция». Народ упрямо смотрит сериалы – хоть российские, хоть мексиканские, хоть китайские. Возникает естественный вопрос: кто в этом виноват?

Раньше можно было винить ЦК, Главлит, КГБ и тоталитарный режим. Сейчас же наезжать на правительство, парламент, правящую партию, профильное министерство и ближайший акимат бессмысленно, поскольку доступ к административному ресурсу и тендерам на издание «Избранного в двух томах» могут быстро закончиться. Обвинять крупный бизнес тоже как-то несолидно: банкиры и топы нацкомпаний давно привыкли подкидывать миллион-другой на «развитие национальной культуры» и «поддержку творческих личностей». Обвинять себя в творческом бессилии и отсутствии читателей и поклонников как-то не принято. Кричать о коррупции, инфляции, авторитаризме, удушении демократии тоже не очень солидно: можно сойти за оппозиционера (хотя некоторые выбирают именно эту стезю, отрабатывая неплохие бюджеты выступлениями на митингах и пресс-конференциях в защиту беглых олигархов. Как выразился недавно один такой политтеатрал, «А что тут такого крамольного? Аблязов финансирует оппозицию с 2000 года. Если он вор, тогда он сполна вернул, финансируя оппозицию, те деньги, которые вывез»).

В итоге главным и единственным способом завоевать титул «совесть нации» осталась борьба за «национальную идею» в виде сохранения и развития государственного языка. Главное – не рассматривать эту деятельность с точки зрения достижения каких-либо результатов. Ведь под дружные аплодисменты писателей, поэтов, общественных деятелей и ученых государство выделило на развитие языка такие бюджеты, что можно было в каждом городе построить по ядерному реактору. А чем эта эпопея закончилась? Не изменилось ровным счетом ничего – ни качество учебных пособий, ни уровень преподавания, ни степень популярности казахскоязычных писателей, ни доля рейтинговых телепрограмм на государственном языке. Если рассматривать этот процесс как единую государственную стратегическую программу, то надо признать: она давно и с треском провалилась. И кто в этом виноват? Чиновники профильных министерств и управлений акиматов, разворовавшие бюджеты и неэффективно потратившие «народные деньги» на некачественную продукцию? (Между прочим, в «языковые» органы набирали кадры в основном из творческой интеллигенции). Ученые, филологи и педагоги, не создавшие эффективной системы изучения языка? Писатели и поэты, не создавшие произведений, которые вызывали бы у читателя желание изучить язык, дабы прочитать шедевры в оригинале? Журналисты, не создавшие новых популярных газет, телепередач и интернет-сайтов на казахском? Конечно же, никто из них не виноват. Почему? Потому что не виноват – и все!

Виноваты манкурты, предпочитающие русский и английский языки. Виноват сам русский язык, на котором упорно разговаривает большинство населения. Виноваты журналисты, откровенно издевающиеся над попытками национал-патриотов изображать из себя «совесть нации». Значит, надо создать такую среду, в которой язык мог развиваться в чистом виде. Так сказать, в тепличных условиях – без иноязычных граждан, чуждых патриотическим ценностям творческой интеллигенции. Образно говоря, почему бы не создать вокруг языка такой же протекционистский барьер, которым, например, российское правительство долго пыталось поддержать на плаву АвтоВАЗ? Хотя, казалось бы, творческая интеллигенция могла бы направить свои силы («творческие» по определению) на превращение языка в «конкурентоспособный продукт» вместо извечной охоты на ведьм.

Но увы! Этот путь противоречит традициям, менталитету и способностям новоявленных «патриотов». Они и дальше будут требовать принятия очередных законов и постановлений, инструкций и указов, выделения бюджетов, разработки государственных программ, введения запретов и ограничений. Короче – будут учить других «правильно любить Родину». И не потому что они действительно хотят перемен. А потому, что ничего другого уже просто не умеют делать.

К слову, перевода делопроизводства на государственный язык не говорящим на казахском гражданам (и негражданам) бояться нечего. Потому что в основе делопроизводства не «Жарлықтары», «Заңдары», «Өкімдері» или «қаулылары», а купюра номиналом «Он мың теңге»