Камал Бурханов: У нашего народа свой путь в религии

В интерьере истории

– Камал Низамович, как вы считаете, до каких пределов религия может проникать в общество?

– Вопрос о развитии религии сложный и емкий. Его надо рассматривать прежде всего в историческом, мировоззренческом и даже в политическом плане. Вот, скажем, в советское время работала мощная идеологическая машина, хорошая или плохая, это уже другой вопрос, но она работала. А любая идеология состоит из трех составных частей – прежде всего это базис, теоретическая основа, вторая часть – собственно идеология, которая базируется на этой теории, и третья – пропаганда. Что касается советской идеологии, где крупнейшими теоретиками и авторитетами были Маркс, Энгельс и Ленин, то она строилась на агрессивном атеизме – Бога нет.

– За веру преследовали, как говорится, огнем и мечом.

– Вот именно. Но как бы ни хотелось советским идеологам, нельзя уничтожить то, что существует тысячелетиями, что неразрывно с человечеством. Ведь еще до христианства, до ислама были другие религии. Как свидетельствует история, в древнейшие времена на территории современной Центральной Азии существовала городская цивилизация. Тогда в одном и том же городе одновременно могли находиться, мирно соседствуя, различные храмы – например, зороастрийский мог стоять рядом с буддийским, манихейским, несторианским…

Если обратиться к нашим основным религиям, то христианство в Центрально-Азиатский регион пришло гораздо раньше, чем в Киевскую Русь, еще в V веке. Но здесь оно было несторианского толка, по имени его главного проповедника – константинопольского архиепископа Нестория, и христианство тогда продвинулось далеко на восток, в сторону Монголии. Христианами-несторианцами были, например, найманы – мощное сильное племя, которое позже стало составляющей частью казахского этноса. Но даже в те далекие времена не было враждебного отношения к той или иной религии – каждый ходил в свой храм. То есть это тот принцип, которого придерживается и современный Казахстан, – каждый молится своему Богу, и никто никому не мешает.

– Принцип межконфессионального согласия…

– Совершенно верно. В советское же время даже с праздниками боролись – были запрещены новогодние елки, так как в этом усматривалась связь с религией. Или возьмите Наурыз – советская пропаганда и его отменила как религиозный мусульманский праздник. Кстати, некоторые думают, что Наурыз – это мусульманский Новый год. Ничего подобного! Так народы Центральной Азии обозначили день весеннего равноденствия, этот праздник весны существовал задолго до появления ислама. А вот мусульманский Новый год каждый год передвигается на 10 дней, потому что в мусульманском календаре было не 365 дней, как в григорианском, а 355. Дело в том, что исчисление велось по лунному календарю, поэтому все праздники – Курбан айт, Ораза и другие – каждый год сдвигаются на 10 дней.

– В общем, советские идеологи искали черную кошку в темной комнате.

– Примерно так. А приобретать религиозную окраску некоторые праздники начали с приходом ислама, который проник вначале в южные регионы Казахстана еще в VIII веке. Причем внедряли его где через политику, когда, скажем, мусульмане освобождались от определенного налога, где уговорами – шла мощная пропаганда. В итоге ислам прочно вошел в Центральную Азию. Как свидетельствуют документы, в конце IХ века в Казахстане стали появляться первые мечети. Но мне хотелось бы подчеркнуть, что испокон веков у центральноазиатских народов было толерантное отношение к различным религиям.

– И даже агрессивная сталинская идеология не смогла вытравить из народа это религиозное начало.

– Не смогла, потому что и ислам, и христианство – настолько сильные религии, что они покорили мир раз и навсегда. Это своего рода исторический феномен, еще не понятый до конца. Возьмите Иисуса Христа, которого распяли на окраине Римской империи, но, видимо, так было угодно Богу, что именно центр Рима, сердце Рима, где расположен Ватикан, стал столицей христианского мира.

Или что такое Мекка? Это периферия цивилизации, это не Вавилон, не Египет, не Греция, не Рим, не Палестина, не Персия даже. Это захудалая окраина цивилизации того времени. И пророк Мухаммед – человек, который не был ни бакалавром, ни магистром, ни кандидатом, ни доктором наук, который не мог даже ни читать, ни писать, на этой периферии, достигнув 40 лет, надиктовал такую великую книгу, как Коран, над которой человечество молится вот уже более тысячи лет, которую веками цитируют, но до сих пор не могут до конца постичь ее мудрость. Как это произошло? Почему? Мы можем только предполагать. Но мы знаем, что к Библии, как и к Корану, обращаются миллионы людей в надежде найти ответы на сложные вопросы бытия. Сила этих религий в умении покорять умы и сердца.

Национальные особенности

– Но в любой религии с течением времени возникают различные ответвления, нередко даже секты, и с этим основные религии всегда боролись.

– Да, любая религия – будь то христианская, мусульманская, буддийская… – это интеллектуальный, идеологический механизм, сумевший завоевать сердца миллионов, заставить совершать во имя веры определенные ритуалы, жить с этой верой и умирать за нее. И естественно, что в этой интеллектуальной глыбе появлялись различные течения, различные толкования святых писаний, каких-то религиозных канонов.

Скажем, христианство поделилось на католическую и православную ветви, позже появилось протестантское течение. Также и в исламе есть суннизм, шиизм, была протестантская ветвь, она называлась джадидизм. Это действительно был протест против определенных религиозных догм и канонов. Но джадидизм не получил широкого распространения. А вот суннизм наряду с шиизмом стали основными направлениями ислама.

«Сунна» в переводе с арабского означает «путь». В исламском законодательстве под сунной имеют в виду высказывания и действия Мухаммеда, то есть жизненный путь пророка, при этом особый акцент делается на следовании его поступкам и высказываниям. Сунна является вторым по важности источником после Корана. Кстати, сейчас сунниты составляют около 90% всех мусульман мира. При этом мне хотелось бы подчеркнуть, что суннизм изначально был умеренным идеологическим течением, осуждающим религиозный радикализм и экстремизм. С течением времени, развитием человечества и цивилизации суннизм разделился на четыре течения. И именно в рамках умеренного суннизма развивался традиционный для казахов и Казахстана в целом ханафитский мазхаб.

– В чем его суть?

– Ханафитский мазхаб – это одна из четырех основных правовых школ в суннитском исламе. «Мазхаб» – это путь, по которому следует мусульманин, богословско-правовая школа. Сейчас ханафитский мазхаб – самый распространенный в исламском мире. Почти все тюркские народы, в том числе и казахи, традиционно являются последователями этой школы. Ее основателем был Абу Ханифа, который известен среди мусульман как имам аль-Азам (великий имам). По мнению турецкого богослова Хамди Аксеки, основатель ханафитского мазхаба был по происхождению тюрком. Родился Абу Ханифа в 699 году в городе Куфе в Ираке. В то время этот город был одним из культурных центров халифата, что дало ему возможность увидеться с живыми учениками пророка.

На протяжении нескольких десятилетий Абу Ханифа изучал мусульманское право у самых известных ученых исламского мира. Потом стал сам преподавать исламские науки, причем выработал свою уникальную методику. Абу Ханифа никогда не читал лекций на какую-то тему, он лишь обозначал проблему, излагал ее суть, а затем предлагал своим ученикам вступить с ним в полемику. Иногда их мнения совпадали с мнением Учителя, а иногда нет. В итоге Абу Ханифа обобщал результаты этой необычной дискуссии, и они вместе с учениками приходили к общему решению проблемы. Кстати, этот процесс во многом напоминал полемический метод греческого философа Сократа.

– Действительно весьма оригинальный метод. В связи с этим можно ли говорить, что ханафитский мазхаб в какой-то степени отрицает религиозные догмы?

– В том-то и дело, что самим основателем ханафитского мазхаба заложены традиции недогматического восприятия религиозного наследия. В результате страны и народы, придерживающиеся этого мазхаба, смогли внести весомый вклад в сокровищницу мировой культуры и науки. Свободомыслие, культивируемое ханафизмом, привело к тому, что именно на его почве появились гиганты мировой мысли, такие как аль-Фараби и Авиценна. Причем их вклад в мировую цивилизацию вовсе не носит локально исламского характера. Об этом хорошо сказал известный ученый Александр Койре, которого мне хотелось бы процитировать: «...Именно мусульмане явились учителями и воспитателями латинского Запада, ибо если первые переводы греческих философских и научных трудов на латинский язык были осуществлены не непосредственно с греческого, а с их арабских версий, то это произошло не только потому, что на Западе не было больше уже – или еще – людей, знающих древнегреческий язык, но и еще (а может быть, особенно) потому, что не было никого, способного понять такие трудные книги, как «Физика» или «Метафизика» Аристотеля или «Альмагест» Птолемея, так что без помощи Фараби, Авиценны или Аверроэса латиняне никогда к такому пониманию и не пришли бы. Для того чтобы понять Аристотеля и Платона, недостаточно – как ошибочно часто полагают классические филологи – знать древнегреческий, надо знать еще и философию. Латинская же языческая античность не знала философии».

Как видим, роль тюркского ученого аль-Фараби в появлении современной цивилизации огромна. И такой философ мог сформироваться только в ханафитской среде, а не в замкнутых буквалистских мусульманских пространствах. Поэтому традиционный для казахов ханафитский мазхаб является прекрасной идеологической платформой для формирования культа новых знаний в стране, стремления к совершенствованию и продвижению страны в сообщество развитых государств.

В связи с этим развитие ханафитского мазхаба в качестве одного из главных духовных столпов казахского общества отвечает стратегическим интересам Казахстана. При этом казахская исламская культура имеет свои особенности, исторически связанные с особенностями национальной государственности. Скажем, в Казахском ханстве духовное лицо никогда не было первым лицом государства. Это было отличительной чертой казахской монархии, как и то, что хан избирался. Собирались самые авторитетные люди Великой степи, они в течение месяца, а то и больше, обсуждали, кого выбрать ханом. Когда хан был избран, его сажали на белую кошму и поднимали. Потом эта кошма разрезалась, и каждый выборщик получал кусочек в знак того, что он участвовал в выборах хана. И этот выборный хан никогда не вмешивался в дела муллы, так же как мулла не вмешивался в дела хана…

– Разделение ветвей власти…

– Совершенно верно. Или взять институт биев – независимых судей в Казахской степи – хан не вмешивался в дела биев, как и они в его дела. И эта традиция существовала столетиями, она у нас в крови. Угроза политизации ислама возникла в начале ХХ века, когда Российская империя взяла курс на более жесткое ограничение религиозных свобод мусульман. Естественно, что на это появилась ответная реакция со стороны партии «Алаш», в программе которой еще сто лет назад были провозглашены принцип равенства всех религий и свобода вероисповеданий. Кроме того, алашординцы говорили о необходимости создания отдельного муфтията на территории Казахстана. Но при этом они предлагали существенно ограничить сферу компетенции шариата. Скажем, в ведении мулл должны были остаться только вопросы брака, развода, регистрация рождений и смертей.

Где тонко, там и рвется

– Но если казахи исторически придерживались принципа религиозной толерантности, если в обществе главенствовали демократические начала, почему же в нашей республике появились верующие, придерживающиеся иногда радикальных религиозных взглядов?

– Видите ли, когда Казахстан стал независимым государством и мы избавились от тоталитаризма, резко возрос интерес к религии. Началось массовое строительство мечетей. Вот сравните – в советское время в Казахстане было всего 16 мечетей, а сейчас их уже около 3 тысяч. Образно говоря, если раньше ветку силой наклоняли в одну сторону, то, отпустив, она резонировала в другую. Кроме того, на этой волне возрождения религии многие представители молодежи уехали постигать основы ислама в Иран, Турцию, Египет… Где они там учились, в каких семинариях, медресе? Какое течение ислама изучали? Имеет ли это отношение к нашей религиозной системе или нет? Над этим никто тогда не задумывался. Но ведь естественно предположить, что они изучали те течения ислама, которые проповедуются в тех странах. Как правило, это совсем не то, что принято у нас. Я уже говорил, что в казахском обществе духовенство никогда не вмешивалось в дела политиков. Другое дело, что существовал ханский совет, куда входили представители ведущих родов и племен, прославленные батыры, мудрые бии и высшее духовенство. Сообща они решали важные государственные вопросы.

А вот в арабских странах – другой менталитет, другая культура, в том числе и религиозная. У них глава государства одновременно и главный мулла, и главный судья, и главнокомандующий... То есть религия, судопроизводство, политика – все это сплетено в одно целое. Скажем, турецкий султан, которого низложили в 1923 году, был одновременно императором Османской империи и халифом всех мусульман. У нас такого никогда не было – религия никогда не занималась политикой.

– Надо понимать, что девушки и женщины в хиджабах, которых все больше и больше появляется на улицах наших городов, – это тоже влияние арабского Востока?

– Да никогда казахская женщина в хиджабах не ходила! Как она могла в спартанских кочевых условиях жизни ходить в таком! Она надевала шаровары, она ездила верхом, ловко управлялась с конем. Женщина занималась бытом, детьми, разделяя с мужчиной все тяготы кочевой жизни.

– И никогда ее не держали взаперти, не заставляли закрывать лицо…

– Никогда. Более того, казахская женщина имела особый статус в обществе, отличный от классического Востока, где женщина рассматривалась как вещь, принадлежавшая мужу в числе другого его имущества, как ковер, например, или верблюд. В казахском обществе женщина – это мать, хранительница домашнего очага. Это почитаемая и уважаемая личность, которая никогда не была в униженном, забитом положении. Мы, мужчины-казахи, являемся представителями разных племен, жузов, родов, а «золотой арматурой», цементирующей единство казахского этноса, выступала как раз женщина.

– Но сейчас поднимается вопрос о разрешении ношения хиджаба в учебных заведениях.

– Этого нельзя допускать, хотя бы потому, что это противоречит Закону «Об образовании», согласно которому деятельность религиозных организаций в школах запрещена, а само образование носит светский, гуманистический характер. А если у нас государство отделено от религии, то, извините, школа – это государственное учреждение, поэтому следуйте законам. В школе все дети должны быть равны, а то получится – завтра буддист придет со своей одеждой, христианин со своей… Что тогда будет?

Конечно, в других условиях каждый взрослый человек сам для себя выбирает, какую одежду ему носить. Но я уверен, что вера в Бога не через одежду осуществляется, и не через бороду или халат.

– Вероятно, эта атрибутика – один из способов проникновения чуждых нам религиозных влияний.

– Конечно, короткие штаны и бороды – это своего рода идеологическая манифестация радикального салафизма, символический вызов традиционному умеренному исламу. Поэтому такие вещи мы должны правильно оценивать и находить адекватные меры противодействия. Нам надо следовать пути собственных предков, которые никогда не превращали одежду в религиозный символ и повод для раскола духовного единства нации. Должны работать законы!

– Можно ли считать религиозными радикалами тех же мальчиков, вернувшихся в Казахстан после учебы на Востоке?

– Понимаете, здесь сложно провести четкую грань – где начинается радикализм. Надо внимательно послушать их проповеди, возможно, они насаждают совсем не то, что нужно нашему обществу. Ведь в арабском мире ислам, как я уже сказал, политизирован.

– В чем это выражается?

– Радикально настроенные исламисты призывают к построению халифата, отказу от светскости государства, ратуют за введение шариатских законов и судов. Они запрещают женщинам заниматься общественной или трудовой деятельностью. В то время как казахские женщины всегда имели очень большую степень свободы. Обратите внимание даже на то, как казахи называют свой родной язык – «Ана тілі» («язык матери»). Отрицают радикалы и такие исконно казахские традиции, как поминовение усопшего, посещение могил и чтение там Корана, приготовление ритуальных угощений, считая все это ересью. А ведь если разобраться, то призыв к отказу от традиции почитания своих предков разрушает идеологическую базу казахстанского патриотизма, поскольку одним из ключевых его понятий является любовь к «Атамекен» – священной земле предков.

– Кстати, представителей других религий беспокоит и тот факт, что исламский радикализм крайне нетерпим к другим вероисповеданиям.

– Этого ни в коем случае нельзя допустить, подобные идеологические установки прямо противоречат национальным интересам нашей страны. Кстати, мне самому пришлось как-то столкнуться с инцидентом, когда некие личности пытались проводить чуждую нам религиозную пропаганду. Еще когда я был деканом юрфака КазНПУ имени Абая, помню, в аудиторию заходит парень и начинает раздавать листовки. Мы его пытались задержать, но он убежал.

– И что же было в этих листовках?

– Что светское государство для нас неприемлемо, нужно низвергнуть нынешнюю власть и построить на территории Казахстана халифат.

– Но это уже прямой призыв к свержению государственного строя.

– Вот именно. Это стопроцентная антигосударственная деятельность со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Так ведь у нас это запрещено законом.

– Дело в том, что Закон «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях», на мой взгляд, слишком либеральный. Он принят 15 января 1992 года, через месяц после получения независимости. А тогда, как вы, наверное, помните, страна была на изломе.

Кроме того, надо учитывать и тот факт, что за истекшее время мир очень сильно изменился, как изменился и сам Казахстан, а реалии требуют и нового закона о религии. Мне приходилось изучать подобные акты в США, Франции, Италии, других демократических странах, и должен сказать, что по сравнению с ними наш закон уж слишком мягкий.

– Наверное, отчасти этим можно объяснить активность проповедников различного толка. Скажем, на юге есть мигранты из других стран, которые переселились в Казахстан только потому, что на родине их преследовали за религиозный радикализм. Тот же «Хизб ут-Тахрир».

– Конечно. Не надо забывать, что «Хизб ут-Тахрир» – это политическая партия. Ее цель – содействовать возвращению мусульман к исламскому образу жизни, основанному на нормах шариата. Хизбуттахрировцы также призывают к созданию единого, объединяющего весь исламский мир, теократического государства – халифата.

Причем структура этой радикальной исламской партии жестко централизована, вся ее деятельность контролируется центральным руководством. Национальные организации обычно находятся под руководством группы из 12 человек, контролирующих местные ячейки. При этом женские ячейки существуют отдельно от мужских. Основное подразделение партии – ячейка из пяти членов, лидера которой называют мушриф. Только мушриф знает членов других ячеек. Новые члены проходят 2-летний курс обучения, изучают партийную литературу под руководством наставника перед тем, как дадут клятву верности партии.

– То есть это очень серьезная, грамотно структурированная сила, направленная на дестабилизацию ситуации во всем мире.

– Действительно, деятельность этой партии носит ярко выраженный экстремистский характер, в связи с чем она была запрещена в Казахстане в 2005 году. Призыв к созданию всемирного халифата является глобальным проектом исламского интернационала и направлен против независимости нашего государства. Поэтому и надо принимать закон, уточняющий все эти моменты.

Скажем, в Японии, например, любая религиозная организация дает государству полный отчет о своей деятельности, в том числе и финансовый. Более того, эти организации предоставляют властям пофамильный список своих прихожан. И никто не говорит, что это не демократично. А возьмите Италию, где все религиозные организации подотчетны местным властям. То есть все под контролем. А у нас? Кто знает, сколько у нас религиозных групп? Чем они занимаются? Какими средствами располагают?

– Но у нас создано Агентство по делам религий.

– Но закон-то не позволяет осуществлять контроль над религиозными организациями. Попробуйте в мечети или храме проконтролировать финансовый поток… Мечети у нас все почти частные, что там происходит, особенно в аулах, никто не знает. Порой имамами становятся случайные люди, и неизвестно, что они проповедуют, какие ценности внедряют.

На великой шахматной доске

– Странно, почему именно Европа вдруг так озаботилась исламским радикализмом?

– А потому что там сейчас оказалось достаточно много представителей оторванной от своих корней исламской интеллигенции, чей язык преимущественно английский, а не арабский. Именно они очень часто оказываются носителями радикальных идей и идеологий. Многие радикальные интерпретации ислама рождаются в эмигрантских общностях на Западе, а не в исламских странах. Большинство веб-сайтов, пропагандирующих джихад, базируется на Западе. А подобные центры – не что иное, как смесь политики, экстремизма, террора и ислама. Кстати, и Восток сейчас во многом взрывоопасен. Возьмите Кашмир, где противостоят два государства, обладающие ядерным оружием, – мусульманское и немусульманское. Я уже не говорю про угрозы, исходящие из Афганистана.

Невооруженным глазом видно, что сейчас независимый Казахстан находится под мощным идеологическим прессингом со стороны различных радикальных религиозных организаций, которые пытаются разрушить духовные опоры казахстанского общества. Зачастую деструктивные религиозные течения имеют конкретные «порты приписки» в виде тех или иных стран, которые преследуют свои далеко идущие геополитические цели.

– Еще Збигнев Бжезинский говорил, что мир – это великая шахматная доска, где надо грамотно выстроить свою партию, поэтому мы должны смотреть далеко вперед, просчитывая свои действия.

– Конечно, не случайно другой выдающийся геополитик Хэлфорд Макиндер говорил, что тот, кто владеет Евразией, владеет миром. Поэтому государство не имеет права самоустраняться от религиозных проблем. Мы должны оставить будущим поколениям стабильную и процветающую страну.

– Закрыться границами от всего мира, отгородиться от него железным занавесом уже не получится. Как в таком случае нам себя обезопасить?

– Безусловно, никакие границы нас не спасут. Как и не спасут только репрессивные меры. Это вопрос комплексный, который касается всего общества, каждой семьи, каждого человека. Необходимо консолидироваться всем при активной роли государства. Учитывая, что влияние религии будет усиливаться во всем мире, нам надо не плестись в хвосте событий, а работать на упреждение. Тем более что с каждым годом все больше людей обращаются к религии, и в первую очередь это молодые люди. Посмотрите в мечетях, сколько там молодежи! А если им начнут проповедовать враждебные идеи? Этого допустить нельзя.

– И здесь в укреплении государственности нам может помочь сама религия, потому что и традиционный ислам, и христианство проповедуют общечеловеческие ценности. Ведь религия – это прежде всего нравственность, духовность. В этом плане Казахстан показывает пример другим странам, проводя съезды лидеров мировых и традиционных религий.

– Наша страна в этом направлении проводит очень выверенную внешнюю политику. По инициативе Казахстана прошло уже несколько упомянутых съездов. Но этим усилия нашего государства в стремлении заменить «идеологию противостояния» на «культуру мира» не ограничиваются. Вспомните хотя бы проведение исламской конференции в 2007 году, посвященной вопросам межцивилизационного диалога. В то же время мы не должны упускать то, что происходит у нас внутри страны.

С одной стороны, мы повернулись к Богу – это хорошо. Вера в Бога – это всегда вера в справедливость. Верующий человек никогда не совершит плохой поступок, потому что он знает: завтра он будет за это держать ответ перед Всевышним. Вот недавно, например, я прочитал книгу известного российского политика, очень умного человека Евгения Примакова, где он на первой странице пишет примерно так: чем больше я живу на свете, мудрею и набираюсь жизненного опыта, тем больше убеждаюсь в том, что есть на свете высший разум, высшая сила, высшая справедливость. И кто как жил, тому и в этой жизни так и воздастся.

– Любая религия – это борьба добра со злом.

– Любая религия несет только добро, справедливость. Невозможно возле каждого человека поставить полицейского с дубиной, человек должен сам себя контролировать…

– Не случайно старик Кант говорил, что его поражают только две вещи: звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас.

– Это и сдерживает общество, потому что человек верит в Создателя душой, сердцем. Сейчас мы, можно сказать, на пике религиозности, которая пришла в страну после десятилетий атеизма, наш народ в целом становится более образованным, и я думаю, он сможет отделить зерна от плевел.

Елена БРУСИЛОВСКАЯ,

Алматы