«Появление большого количества новых акционеров в ходе народного IPO – это шаг к большей прозрачности нацкомпаний»

– Г-н Хауз, каковы основные параметры программы «народного IPO»?

– Программа хороша тем, что мы учли мнение населения. Как вы помните, в мае на заседании дискуссионного клуба, организованном Институтом политических решений, были высказаны опасения, что проведение IPO в конце 2011 года – это слишком рано. Рассмотрев эти опасения и ряд других факторов (особенно готовность населения – по результатам опросов, только 26% граждан понимает, что такое «народное IPO»), мы решили, что надо больше времени на подготовку программы. Следовательно, начало 2012 года – это лучше, чем 2011 год.

– Если говорить об опасениях населения, то одно из них было в том, что государство потеряет контроль над стратегическими активами в сфере нефти и газа, железной дороги, авиации и т.д.

– Речь идет о 10-15%-ном пакете акций, поэтому ни о какой потере контроля речи не идет. Потеря контроля – это когда у основного акционера меньше 50-75%.

– В проекте программы предусмотрен какой-то механизм, который позволил бы предотвратить концентрацию всех акций, выведенных на «народное IPO», в руках ограниченного круга лиц?

– Все высказывают такие опасения, ссылаясь на опыт IPO «Казахтелекома». Но тогда многие участвовавшие в процессе люди (более 9000 чел. – Прим.редакции) продали свои акции почти сразу после их приобретения вместо того, чтобы их придержать и получать в дальнейшем прибыль. Мы не хотим такого повтора и постараемся привлечь как можно больше людей к участию в «народном IPO», стимулируя держать акции, а не перепродавать их.

– Предусмотрен ли какой-то финансовый или законодательный механизм запрета на продажу акций в течение, например, первого года?

– Запрет не предусмотрен. Люди должны сами принимать решения. Надо обучать людей, чтобы они понимали, что значит «держать акции», какие есть риски и возможности. В других странах есть разные программы, например, в компании «Сименс», если сотрудник покупает 3 акции и держит их в течение трех лет, то он получит еще четвертую акцию бесплатно.

– А в казахстанской программе такие стимулы предусмотрены?

– Они рассматриваются. Окончательное решение еще не принято. При выводе разных компаний могут применяться разные механизмы стимулирования держания акций. Самое главное – установить вначале такую цену, которая была бы привлекательна для простого гражданина, но не вызывала соблазна быстро продать акции. Мы не хотим спекуляций акциями.

– Предусмотрены ли какие-то механизмы удержания цены акций с учетом негативного опыта Сбербанка и ВТБ в России, когда после проведения «народного IPO» цены на акции упали?

– Когда проводились «народные IPO» в России, то акции ВТБ, например, продавались на пике цен. Мы в своей программе ставим первоочередной целью не привлечение средств в компании, а стимулирование инвестиционной культуры и развитие фондового рынка Казахстана как биржевого центра Центрально-Азиатского региона. Поэтому я считаю, здесь не будет таких проблем, как в России, потому что мы не гонимся за самой высокой ценой на акции.

– То есть какого-то специального механизма, который бы защищал розничного инвестора в первые годы после проведения «народного IPO», в программе не предусмотрено?

– Здесь важно, что мы выбираем такие компании для вывода на рынок, которые являются стабильными, имеют четкие цели и стратегии развития и перспективы, которые обеспечат будущий рост акций. В этом и есть защита интересов акционеров.

– В программе, предложенной консультантами фонду, имеются ли какие-то предложения по реформированию KASE?

– Рассматриваются изменения в правила биржи, в подходах в целом к деятельности фондового рынка. Мы также рассмотрели деятельность брокерских компаний, пенсионных фондов, проанализировали, какие есть барьеры в развитии финансового рынка Казахстана не только для казахстанских участников, но и для международных инвесторов. «Народное IPO» – это первый этап. Лучше, чтобы народ мог первым принять участие в приватизации, когда цены на акции сравнительно низкие, но ожидается их рост. Потом необходимо допустить международных инвесторов, чтобы улучшить ликвидность рынка. KASE нужна международная торговля, которой нет.

– Означает ли это, что после «народного IPO» последует международный листинг нацкомпаний?

– Международный листинг может быть двух типов: на мировых фондовых биржах или на KASE для иностранных инвесторов. Я считаю, что можно привлечь инвесторов в Казахстан. Это позволит сделать здесь полноценный финансовый центр. И как следствие, создать много высокооплачиваемых и высококвалифицированных рабочих мест в стране, например, для тех же выпускников «Болашака». Когда Казахстан станет центром для листинга компаний из соседних стран, как это происходит, например, с Варшавской биржей, тогда можно думать о том, чтобы сделать Алматы очень привлекательным местом для международных инвестбанкиров.

– Перенос срока реализации программы с 2011-го на 2012 год связан только с учетом требований населения или чем-то еще? Учитывался ли возможный дефолт США?

– В основном ориентировались на готовность компаний. Конечно, населению будет лучше, если будет спад на мировом рынке, и мы продадим акции «на дне рынка», потому что потом есть потенциал роста. Но, с другой стороны, мировой спад может негативно сказаться на будущем компаний. Правила KASE позволяют выходить на рынок без аудита за полугодие. Но мы не захотели так поступать, потому что это означало бы недостаточную защиту будущих инвесторов. Поэтому лучше, чтобы компании завершили год и уже с этими результатами выходили на рынок.

– Компании будут выходить по несколько сразу?

– По очереди, потому что рынок узкий, и выход сразу нескольких компаний будет неэффективен. Даже на Лондонской бирже сегодня сложно вывести сразу несколько компаний и «поднять» необходимый объем денег.

– Сколько в абсолютных цифрах планируется привлечь от одного IPO? Как оценен потенциал «народных IPO»?

– Это зависит от рыночной стоимости компании, то есть мы хотим, чтобы что-то около 10% акций котировалось. То есть если компания стоит $1 млрд, то около $100 млн планируем привлечь. Спрос на более чем $100 млн точно есть. И даже на $200-300 млн на каждый листинг – без особого напряжения.

– В случае если $200-300 млн не соберете, будет ли это означать, что рыночная стоимость компаний меньше $2-3 млрд?

– Это будет означать, что компании непривлекательны для населения. Я сомневаюсь, что люди не захотят участвовать, если они достаточно знают о компании. Но нам предстоит еще провести очень широкую образовательную кампанию. Кроме того, как будут объявлены компании, выходящие на рынок, они должны будут говорить о себе. Менеджмент должен быть готов объяснить, куда и для чего будут использованы привлекаемые деньги. И потом отчитаться, как средства были потрачены, и сколько компания заработала для новых акционеров.

– В неофициальном опросе некоторых менеджеров нацкомпаний выявилось, что они крайне недовольны самой идеей проведения «народного IPO», считая, что компании достаточно кредитоспособны, чтобы привлечь средства для своих инвестпроектов от банков и инвесторов, а не от населения.

– Конечно, иметь много инвесторов, в том числе из сотрудников компании – это неудобно. Потому что если сотрудники компании стали акционерами, тогда на каждом уровне всей компании будут задаваться вопросы о принятых руководством решениях: «Неужели такое решение было лучшее? Почему принято именно такое решение? Какова отдача на капитал именно этого действия? Неужели мы не можем экономить средства? Почему мы так поступаем?»И это очень хорошо. Я это оценил в Англии, когда люди становились акционерами своих компаний, они начали задавать вопросы. Это помогает и борьбе с коррупцией. Появление большого количества новых акционеров – это шаг к большей прозрачности. Потому что менеджменту компаний придется отчитываться перед всеми.

Фатима КОСАЕВА