У государства сегодня нет лесной политики

Система распределения лесосечного фонда имеет коррупциогенный характер и является антирыночной – такое заявление сделали в региональной ассоциации предприятий лесной, деревообрабатывающей и мебельной промышленности Восточного Казахстана. Общественники убеждены: для возрождения лесной промышленности необходим привлекательный инвестиционный климат.  В первую очередь – прозрачная, стабильная ситуация с сырьевой базой.  В Стратегии «Казахстан-2050» лесная и лесоперерабатывающая промышленность указаны в числе экономических приоритетов. Логика государства понятна: лес – неистощимый (при рациональном использовании) ресурс. Каждое лесоперерабатывающее предприятие дает, как сегодня говорят, мультипликативный эффект – импульс в лесопользовании, строительстве, производстве мебели… А есть работа – значит, живы лесные поселки, династии лесников. Значит – огромные лесные территории под приглядом.  Полгода назад в качестве кредита доверия лесному профилю Национальная палата предпринимателей первым в своей структуре утвердила Комитет лесного сектора экономики.   – Его задача – разобраться, куда и как должна двигаться лесопереработка, – дал комментарий президент Восточно-казахстанской ассоциации лесной, деревообрабатывающей и мебельной промышленности Владимир Резанов. – Как создать рентабельные производства, как сделать лесную экономику привлекательной для инвестиций. У государства сегодня нет лесной политики: лесохозяйство живет по одним законам, лесопромышленность – по другим.  Наломали дров Даже поверхностный анализ состояния отрасли огорошил специалистов. Эксперт палаты предпринимателей Узак Джаркимбаев оценил его как «ниже плинтуса». – «Нефтянка» по технологическому процессу схожа с леспромом, но она богатая, ухоженная, а здесь – конь не валялся, – высказал мнение аналитик. – Отсутствует собственно само производство деревообработки, в первую очередь плитное. И самое грустное – у государства нет интереса. Вот некоторые статданные. Если в 2001 году доля импорта лесопродукции превышала экспорт примерно на 330 тонн, то через 10 лет – больше чем на миллион тонн. Если в 2007 году в республике выпускалось 647 тысяч квадратных метров ДВП, то через 5 лет – ноль! На сегодняшний день Казахстан занимает сотую позицию в числе 200 стран-экспортеров лесоматериалов, но даже это «достижение», по мнению специалистов, лукавое. Как заметил Узак Джаркимбаев, республика заняла ее не за счет собственных объемов, а благодаря тому, что другие страны по каким-то причинам снизили импорт.  – Еще 20 лет назад лесной сектор экономики играл заметную роль, – заявил глава региональной профильной ассоциации. – Из отечественного лесоматериала выпускалось 85 процентов мебели, лес шел в горно-металлургическую отрасль, строительство, сельское хозяйство. Лесопромышленность давала почти 5 процентов республиканского валового регионального продукта. Сегодня этот показатель равен 0,1 процента – в 50 раз меньше! Численность занятых в лесном бизнесе сократилась с 10 тысяч до 1,5 тысячи человек. При экономическом потенциале лесов Рудного Алтая в 80–100 млрд тенге лесопромышленность сегодня дает около одного миллиарда. В таких случаях говорят: пациент скорее мертв, чем жив. Боролись за лес – победили здравый смысл Что обрушило лесную экономику? В региональной профильной ассоциации убеждены: причина – в непродуманных действиях республиканского Комитета лесного и охотничьего хозяйства (КЛОХ). По словам эксперта ассоциации Федора Федорова, сначала у государства не хватило сил справиться с пожарами и браконьерством, а затем – мужества признать ошибочность введения моратория на рубки хвойных пород и экспорт лесоматериалов.  – Решение о моратории приняли на волне эмоций из-за браконьерства в семипалатинском сосновом бору, – отметил опытнейший лесохозяйственник. – Прицепом под запрет попала и хвойная тайга казахстанского Алтая. К мнению профессионалов никто не прислушался. В итоге мы получили стареющий больной лес и глубокий кризис лесной промышленности. Примерно год назад руководители КЛОХа осмотрели тайгу Риддера с борта вертолета. Все участки, где 35-40 лет назад леспромхоз вел интенсивные заготовки, заросли березняком. Полностью затянулась березой гарь 35-летней давности. И везде под пологом берез – молодой пихтач. Эта хвойная порода, по словам специалистов, обновляется только через смену пород. Другого способа нет – искусственные посадки не приживаются.   Полный цикл восстановления хвойного леса – 40 лет. Процесс такой: сначала убирают спелую и перестойную пихту, потом за 2-3 года лесосеку самосевом закрывают лиственные породы. А через 40 лет из-под полога берез выходит молодой здоровый пихтач. Еще три-четыре десятка лет и «урожай» снова можно убирать.  – Еще корифей лесоводческой науки Григорий Морозов сказал, что лес не может существовать без омоложения, – заметил Федор Федоров. – А единственный способ омоложения – рубки. Это азбучная истина лесоводов во всем мире. Разумеется, сравнение леса с фермерским урожаем условное. В отличие от крестьянского труда, который дает отдачу каждую осень, тайга «созревает» только через 70-80 лет. Сам вид перепаханной тракторами лесосеки непригляден, первая реакция обывателя: природу губят! И все же лесное хозяйство и аграрный сектор схожи в возможности вырастить продукцию, дать прибыль.  – Лесная отрасль всегда была компромиссом между экономикой и экологией, – высказал мнение глава ассоциации Резанов. – Каждый заготовитель знал: спелый лес надо срубить, древесину отдать государству. За неосвоенную лесосеку с перестойным лесом строго наказывали. Во-первых, старые насаждения утрачивают экологические функции, а во-вторых, являются по сути брошенным урожаем. Сейчас эти общепринятые мировые нормы лесопользования перечеркнуты!  Двойные стандарты Лесоустройство 2009–2012 годов показало: за последнее 10-летие занятые лесом площади Восточного Казахстана увеличились на 200 тысяч гектаров. В среднем, по подсчетам ученых, прирост идет по миллиону кубов ежегодно. Из 123 казахстанских лесоучреждений исторически промышленные лесозаготовки велись только в семи восточноказахстанских. Если показатель лесистости в целом по республике всего 4,5 процента, то в Глубоковском районе он достигает 45 процентов, в Зыряновском – 28, Шемонаихинском – 22, в Риддере – 57 процентов!  – Разговоры, что у нас леса все меньше и страна малолесная, – это спекуляция, – высказал свое мнение Владимир Резанов. – Говорить о лесистости в общем по республике – все равно что указывать среднюю по больнице температуру пациентов. Понятно, что усредненными показателями можно оправдать разорительные для бизнеса запреты. Но если мы ставим цель иметь развитую экономику, нужны конкретные, правдивые данные. А они таковы. По данным материалов лесоустройства, в введении акимата Восточного Казахстана находится 621 тысяча гектаров промышленных лесов. Объем древесины, возможный для заготовки, – 97 миллионов кубов, расчетная лесосека – ежегодный разрешенный для вырубки объем без ущерба природе – около 900 тысяч кубов. Другими словами, даже при ежегодной рубке в миллион кубов на омоложение леса потребуется 100 лет. За это время он дважды успеет состариться!  – Из расчетной лесосеки в 900 тысяч кубов у нас в лучшем случае заготавливают 190-200 тысяч, – отметил глава ассоциации. – Остальное уходит в отпад, сгнивает. О каком рачительном ведении хозяйства можно говорить? Что ни год, мы видим от Комитета лесного и охотничьего хозяйства запреты и ограничения. Два года назад, например, там заявили: будете рубить не больше 15-20 кубов сухостоя. Заготовителям пришлось ехать в Астану, договариваться. В этом году, несмотря на завершение срока моратория, комитет вдруг опять резко урезал фонд. Предпринимателям снова надо «разводить» проблему?  На днях лесная общественная организация привела любопытную статистику. Если в промышленных лесах Рудного Алтая в год рубится около 80 тысяч кубов хвойных пород, то в природном резервате «Семей Орманы» и Катон-Карагайском национальном природном парке – 60 тысяч кубов! А ведь это особо охраняемые природные территории, которые напрямую подчиняются КЛОХ.  – Непонятно, почему комитет не видит нарушений в таких рубках на своих природных территориях, – говорит Резанов. – Там же особый охранный статус! Непонятно, почему на финансирование того же «Семей Орманы» при площади 662 тысячи гектаров выделяется 3 млрд тенге, а на миллионы гектаров лесов Рудного Алтая втрое меньше. Чем алтайская тайга хуже? Закон против бизнеса За последние 10 лет Лесной кодекс менялся дважды. И каждый раз в сторону ужесточения. В ассоциации привели пример: несмотря на материалы лесоустройства, где на 10 лет расписаны все участки, объемы и способы рубок, разрешение на годовой лесосечный фонд выдает только республиканский КЛОХ. И ни в какую, как подчеркнули общественники, не хочет отказаться от разрешительной функции.  – Одно это перечеркивает смысл долгосрочного лесопользования, – заметил эксперт Федор Федоров. – Зачем предпринимателю оформлять аренду на 49 лет, грузиться массой обязанностей по противопожарным и санитарным мероприятиям, лесовосстановлению, строительству дорог, если он не может этим лесом пользоваться? Мы годами твердим, что эта система непрозрачная, коррупциогенная. Что ни один инвестор не рискнет взяться за серьезный проект при такой сырьевой «безопасности». Но нас не слышат! А вот «эффект» такой лесной политики. Лесопользователь из Зыряновского района Виктор Гиливеров планировал создать плитное производство, начал было стройку, но из-за непредсказуемой ситуации с лесосечным фондом проект пришлось заморозить. Голая коробка будущего цеха ждет лучших времен. В этом же районе столичные инвесторы хотели поставить бумажное производство, проектировщики подсчитали, что сырья хватает. Но по Лесному кодексу проект не прошел. Завод в итоге появился в… Шымкенте. Риддерский предприниматель Алексей Бобошко составил проект по расширению своего производства от черенков до домов, но норма Лесного кодекса «одно юридическое лицо – одно лесничество» идею похоронила. Одной «долгосрочки» для крупного предприятия недостаточно…  – В палате предпринимателей уже предложили закрепить за долгосрочниками право информировать о ежегодных объемах рубок в уведомительном порядке, – рассказал эксперт. – В один год, может, надо 7 тысяч кубов заготовить, в другой – только 3, лесоучреждение должно лишь контролировать, чтобы общий объем заготовок соответствовал лесоустроительному проекту в течение 10-летнего периода. Кроме того, нужно законодательно закрепить положение об аукционах на свободный лесосечный фонд. Сейчас древесину у пня продает лесоучреждение, причем не прикладывает никаких усилий, чтобы освоить лесосеку, не платит налоги. Такой бизнес непрозрачен и создает условия для коррупции директоров лесхозов. В лесу без леса Какой будет лесная экономика республики? Ответить на это может только само государство. Восточноказахстанские лесохозяйственники не первый год лоббируют разработку и принятие государственной лесной стратегии. Она должна внести ясность в лесоустройство, научные исследования, подготовку кадров, инвестиции, перспективы лесных поселков… Сегодня ежегодный импорт только древесно-стружечных плит в Казахстан составляет около 600 тысяч кубометров. Из Германии, Польши, Украины, Чехии, России... Миллиарды тенге уходят за границу на поддержание чужих экономик.  Виктор ВОЛОГОДСКИЙ



Источник: Сайт газеты «Литер»