Ученые Института радиационной безопасности и экологии заложили на опытном поле перспективный эксперимент

Глас народа игнорировать никак нельзя, это я усвоил еще с первого курса факультета журналистики. Поэтому первым вопросом, который задал при встрече директору Института радиационной безопасности и экологии Национального ядерного центра Сергею Лукашенко, был вопрос о подозрительной фазенде, о которой судачат даже в поездах. Позже я сожалел об этом. Сергей Николаевич (мы с ним друзья) поиграл желваками, но к непечатной лексике прибегать не стал.

– Ну, насчет фермерского хозяйства, это слишком громко сказано, – ответил он с тяжелым вздохом. – Это всего-навсего опытно-экспериментальный участок, зачаток большой интересной работы. А фермерским хозяйством мы называем его между собой, это как бы наш сленг.

– Идея вроде не нова, – не желая того, поддел я его.– Как-то мне в руки попадался буклет, выпущенный в Америке, посвященный 50-летию полигона в Неваде. Помнится, там тоже были снимки неких фермерских хозяйств.

– Это не совсем так. Во время ядерных испытаний и у нас на опытном поле в медико-биологическом секторе тоже выставлялись подопытные животные, на которых исследовались поражающие факторы ядерных взрывов. Но наш эксперимент продиктован иными задачами. Он является логическим, органичным продолжением той огромной работы, которую проводит в последние годы Национальный ядерный центр и, в частности, наш институт, по передаче «северных земель» полигона в народнохозяйственное пользование. Когда мы начали вникать в эту проблему, оказалось, что нам недостает многих фундаментальных данных. Да и в мировой науке их оказалось не так уж много, особенно об уровне перехода некоторых радионуклидов из почвы в сельхозкультуры, а оттуда в молоко, мясо и другие продукты питания. Хорошо изучены, в том числе и сотрудниками нашего института, такие радионуклиды, как цезий-137, стронций-90, а что касается, например, того же америция или плутония (а это на нашем полигоне самое больное место), то они единичны и не совсем применимы к нашим условиям. Значит, нужно что? Добыть эти знания самим. Вот почему мы в последнее время и начали усиливать этот сектор исследований. Организовали это «хозяйство» именно на самом загрязненном участке полигона – опытном поле. Да, это вызов, но вызов осознанный. Именно в таком месте, при высоких концентрациях радионуклидов, можно получить более надежные результаты. Короче, наша задача дать четкий ответ и разрешить все сомнения, связанные с искусственными радионуклидами и особенно с трансурановыми элементами, образовавшимися в результате разнообразных ядерных испытаний, и с возможным попаданием их в человеческий организм. Впрочем, зачем мы толкуем «всухую»? Как говорится, лучше раз увидеть, – предложил он. – Мой зам как раз едет на опытное поле, можешь составить ему компанию. На том и порешили.

Владимир Николаевич Дмитропавленко оказался толковым гидом. Старожил Курчатова, он хорошо помнит еще ту, советскую, страну Лимонию, ее законы и порядки. На опытном поле ориентируется как на собственной даче. По слухам, рассказывает он, место под полигон выбирал сам. «Борода» Игорь Курчатов второй после Берия человек в атомном проекте. Когда-то в глубине веков эта равнина диаметром примерно в двадцать километров, к которой мы сейчас приближаемся по укатанной грунтовке на внедорожнике, была дном моря. Признаться, я тоже не раз бывал на опытном поле, но всякий раз, когда приезжаю в Курчатов, меня, как и, впрочем, других, почему-то опять манит сюда какая-то необъяснимая аура. Не иначе как меткой дьявола помечено это место. Ну где еще увидишь следы такого разрушающего исполинского безумства, природу которого обычным разумом не понять. Откуда, из чего возникла эта сила, раскалывавшая трехметровой толщины железобетонные доты, легко вязавшая в немыслимые узлы арматуру особой закалки? А вот и геометрический центр опытного поля, на котором когда-то «взращивали» ядерные грибы. Останавливаемся, ближе нельзя, сильно фонит. В десятке метров от нас воронка, заполненная стоялой водой, поросшая камышом. Историческое место – здесь на вершине 30-метровой башни 62 года назад была взорвана первая советская атомная бомба с плутониевой начинкой РДС-1.

– Приехали, – объявил Владимир Николаевич. Несколько аккуратных домиков, еще не сформированных в каре. Ухоженные заботливыми руками грядки помидоров, кабачков, капусты, подсолнухов и прочего. Где-то с гектар. Как и положено, огородное чучело оберегает зеленые ростки от нежелательных летающих и прыгающих тварей. За всем этим следит и ухаживает веселый молодой народ. «Андрей Поницкий»,– представляется один из них. «Тимур Кожаханов», – другой. Девушки в пятнистой униформе скромно жмутся у входа в один из домиков.

– Пока что обустраиваемся, – объясняет Дмитропавленко. – Через неделю здесь будет настоящий агрогородок с автономным электричеством, баней, санпропускником, Интернетом. Ну а на первом месте – жесткое соблюдение правил радиационной безопасности, это ведь опытное поле, а не грядки для юннатов. На первый взгляд работа у ребят вроде и несложная, но все построено на научной основе и чистоту эксперимента нужно выдерживать неукоснительно. Ведь за нашей работой следят, и не только доброжелатели.

Вечером в гостинице Сергей Лукашенко забросал меня вопросами: «Ну как тебе моя команда, как эксперимент?» И не уловив в моих ответах ожидаемых восторгов (оценка «хорошо» не устраивала, только «отлично»), не в меру разгорячился: «Мировые ребята, ты обратил внимание, как блестят у них глаза? Какой в них неподдельный интерес! Посмотришь, они себя еще покажут! То, что они сейчас делают, будет на уровне мировых стандартов».

Уже прощаясь со мной, он все-таки вернулся к сарафанному радио. Видимо, оно сильно его зацепило.

– Вот сегодня, когда ты уехал на опытное поле, я встречался с бельгийскими журналистами. Перед двадцатилетием закрытия полигона они прямо косяками повалили в Курчатов. Казалось бы, с какого боку им наш полигон, наши проблемы. А они интересуются, раз приехали в такую даль. Более того, по задаваемым вопросам понял: сопереживают, поддерживают, сочувствуют.

Самой перспективной отраслью сельского хозяйства на наших «северных территориях» может быть животноводство по принципу «фермер, ведущий подсобное хозяйство». Это и дураку понятно. На таких фермах обязательно можно будет иметь и приусадебный участок, на котором можно выращивать овощи, которых так не хватает в нашем рационе. Чтобы доказать, что это возможно, и добавить нашему затюканному фермеру уверенности и оптимизма, подсказать ему, как лучше поступать в тех или иных случаях, мы и начали данный эксперимент, затратный, сложный. Кто же должен учить фермера, как не наука? Кто-то из великих и настоящих ученых писал, что единственной целью науки является облегчить трудное человеческое существование, а не удовлетворять свое любопытство за счет государства. Вот мы и хотим следовать этому мудрому завету. А вместо того чтобы вникнуть в суть нашей идеи – подножки, злопыхательство. Не понимаю.

– Сергей-джан, ранимая ты душа, – успокаиваю я его. – Разве тебе не известно, что у судьбы великих идей есть три фазы. Первая: «Это невозможно!» Вторая: «А почему бы не попробовать?» Третья: «Да это же само собой разумеется! Как же мы раньше не догадались?» Так что ты и твои единомышленники находитесь пока на второй стадии. И удачу вам в руки!

Сергей БОРИСОВ, Алматы