Дирижер Казахской государственной филармонии Ваг Папян - о планах и творческих взглядах

– В чем суть так называемой «системы абонементов», которая с недавних пор активно стала применяться в Казахской государственной филармонии имени Жамбыла?

– У нас имеются постоянные циклы концертов, каждый из которых повторяется два раза. Абонементы на эти концерты объединены общей политикой, общей драматургией и продаются они каждый раз в начале года. Цель внедрения такой абонементной системы – заполучить наших постоянных слушателей, – то есть выделить из слушателей «по случаю» тех, кто ходит на наши концерты регулярно. Конечно, для того чтобы это произошло, мы даем ряд преимуществ, главное из которых – право постоянно посещать наши концерты по абонементам. Таким образом, формируется большой круг наших слушателей, с которыми у нас имеется и обратная связь и для которых есть небольшие привилегии. Как, например, первоочередное право приобретения билетов на аншлаговые мероприятия. Мы первостепенно информируем наших зрителей, принимаем критические советы. Одним словом, общаемся.

– Можно ли подводить первые итоги внедрения «абонементной системы»?

– Пока рано. Мы анализируем текущий момент, но итог будет тогда, когда все это сложится в единую систему или не сложится. Поскольку это дело совершенно новое – всего второй сезон. По первому сезону от держателей абонементов мы получили массу замечаний, учимся на ошибках. В самой филармонии идет большая работа, чтобы унифицировать нашу политику, чтобы правая рука знала, что делает левая. Люди должны понять, для чего это делается.

– В этом году Казахской государственной филармонии имени Жамбыла исполняется 75 лет. Но если в 30-х, 40-х годах филармония была на передовой в деле просвещения народа, то сегодня она отошла на периферию. Не пугает ли это вас?

– Концертная жизнь вообще в мире стремительно меняется. А в советское время в деятельности таких культурных учреждений делался серьезный идеологический акцент. Сегодня в нашей системе очень много дроблений, то есть каждый человек волен делать то, что он хочет. К примеру, даже у нас работают совершенно не зависимые от нас оркестр Камерата Казахстана, оркестр Курмангазы и т.д. Надо изучить и понять реальность. Я убежден в том, что знамя, которое несла филармония, пусть и перестало быть отличительной чертой, но отнюдь не лишило нас возможности общаться со слушателем. Тем более в Алматы – культурном и интеллигентном городе. Здесь люди хотят слушать музыку и приходят, поэтому сегодня нужно просто работать по-новому, общаться с людьми, доходить до них. Сейчас возросла роль рекламы привлекательности концертного мероприятия.

– Насколько филармония и вообще классические музыканты приобщились к новым веяниям времени, вроде той же рекламы и других законов шоу-бизнеса?

– Реклама бывает разнообразной. Конечно, надо понимать, что в классической музыке невозможна та подача, которая используется при продаже, например, пива. Она бывает разного уровня – и простая, и интеллигентная, и опосредованная. Мы должны использовать ту рекламу, которая соответствовала бы высокому уровню классической музыки. Тем не менее мы должны доходить до нашего зрителя, мы получаем много жалоб на то, что люди попросту иногда не знают о мероприятиях, связанных с классической музыкой. Но знать мало. Надо так же доступно и ясно рассказать людям: что будет, но не просто – там-то и там-то состоится концерт, солист «икс», дирижер «игрек» и т.д. Нужно, чтобы было объяснено и рассказано: почему это будет, что за ним следует и многое другое.

– Сегодня многие классические музыканты с горечью сетуют на то, что умирает жанр камерной музыки – его вытесняет гигантомания…

–  В сфере исполнительского искусства это происходит волнообразно. В определенный момент времени камерная музыка имеет сильное развитие, потом люди хотят огромных мероприятий, потом наоборот. Каждый жанр имеет свою атмосферу, площадку и публику. Я бы не стал говорить о том, что камерная музыка умирает. Просто она еще недостаточно обособилась. К примеру, мы играем симфонический концерт в зале филармонии имени Жамбыла. Этот зал не очень большой, но для камерной музыки он уже великоват. У нас есть другие условия для камерной музыки – зал поменьше в нашей филармонии, и люди туда вполне успешно ходят. Если играть слишком академично, без всякого контакта пять раз в неделю камерную музыку, то можно перенасытить слушателя. Это вопрос концертной, репертуарной политики, а не просто кто, что играет.

– Вы давно имеете дело с алматинской публикой, и в то же время много ездите по миру. Не могли бы вы дать небольшую отличительную характеристику нашего зрителя?

– Отличительная черта алматинцев – люди здесь очень эмоционально открытые, и они очень благодарны музыканту. Если ему нравится – он сразу готов отдать эмоции, и для музыканта это очень приятно. Я вижу лица людей, которые сидят в зале во время концертов, – это очень подготовленная публика. Это ко многому обязывает – их не обманешь.

– Какова ваша оценка тенденций в современной классической музыке?

– Во-первых, сегодня наступил век исполнителя. Именно на нем сосредотачивается главное внимание, а не на музыке. Ведь мы имеем дело с произведениями, написанными 200–300 лет назад. Произведения, написанные в начале прошлого века, мы называем современной музыкой – со стороны это очень смешно выглядит, но тем не менее это так. Люди знают уже очень многое, новым очень трудно удивить – новое захватывающее появляется крайне редко. Это все больше расходится «по кустам». Одновременно симфония, написанная 200 лет назад, не существует, пока ее не озвучишь. Конечно, есть записи, но это еще не рождение – это нечто другое. Может быть, способ общения с музыкой сегодня уже другой. Можно просто послушать диск, но это не даст человеку всей полноты музыки. Рождение произведения в концертном зале – это акция, на которую собираются люди, чтобы ее произвести. Возрастает роль исполнения, ритуала – так называемого перформанса.  Поэтому очень важно соблюсти все детали околоконцертной организации, люди должны ощущать энергетику, они должны знать, на что идут, музыканты всякий раз должны играть просто превосходно, исполнитель должен быть художником, который сможет родить и возродить произведение сейчас, в данный момент.

Константин Козлов