Какая разница, когда Казахстан станет в языковом отношении большой Кызылординской областью?

История 1-я: Аральск

…Аральск, районный центр в Кызылординской области, в котором я вырос и провел все школьные годы, до начала 1970-х был типичным интернациональным городом, о чем свидетельствуют хотя бы фамилии трех самых знаменитых воинов ХХ века, призванных отсюда. Это кореец Александр Мин, единственный аралец, ставший в годы Великой Отечественной войны Героем Советского Союза (посмертно), калмык Валерий Очиров, удостоенный такого же звания во время войны в Афганистане, и русский Лев Рохлин, генерал, отказавшийся от звания Героя России за военную кампанию в Чечне. В городе были целые микрорайоны, населенные преимущественно русскоязычными, - утопавший в зелени (которой сейчас не осталось) «Курортный», «Трудпоселок»… Жизнь Аральска в основном была связана с тогда еще полноводным морем - работали порт, рыбоперерабатывающий комбинат, судоремонтный завод, вокруг города располагались несколько военных гарнизонов, в том числе обеспечивавших жизнедеятельность секретного полигона на острове Возрождения. Казахский и русский языки имели примерно одинаковое хождение. Но с падением уровня Арала (а оно проходило стремительно) отпала надобность в существовании порта, резко сократились объемы производства на рыбокомбинате и судоремзаводе, а последний вскоре и вовсе был перепрофилирован. Русскоязычное население, не видя для себя дальнейших перспектив, стало уезжать из города - в частности, многие перебрались в Тольятти, где в то время появился крупнейший в СССР автозавод, испытывавший острую нужду в рабочей силе. В оставленные ими дома вселились казахи, переехавшие из аулов. Соответственно кардинально изменилась языковая среда, и вследствие этого в начале 1980-х (еще до прихода Горбачева на пост генсека и наступления перестройки) делопроизводство в Аральском районе стало вестись на казахском. По тем временам это было что-то необычное. Я тогда работал в редакции кызылординской областной газеты и по роду своих служебных обязанностей должен был знакомиться с документами партийных конференций, сессий Советов народных депутатов и т.д., и если из семи других районов они поступали на русском языке, то из Аральского - на казахском.

Вторая волна эмиграции неказахов пришлась на начало 1990-х. Правда, она уже была более слабой, чем первая, вызванная обмелением моря, - просто потому, что представителей этих этнических групп к тому времени осталось очень мало. А согласно последней переписи, на начало 2010 года население района составляло 72169 человек (примерно половина живет в Аральске), в том числе казахов -72004, тогда как всех остальных - лишь 165 (в том числе русских - 130, чеченцев - 22, корейцев -11, молдаван - 2), или 0,23 процента. То есть, менее чем за четыре десятилетия интернациональный город превратился в абсолютно мононациональный, и сейчас на улицах Аральска русская речь практически не слышна.

История 2-я: Кызылорда

Примерно то же самое, только со сдвигом в 20 лет, происходило и в областном центре. В конце 1980-х в Кызылорде проживало 158 тысяч человек, в том числе более 50 тысяч представителей национальностей, которые в Казахстане традиционно принято называть русскоязычными (35 тысяч русских, 9 тысяч корейцев, 3 тысячи украинцев, полторы тысячи немцев и т.д.), плюс 4 тысячи татар, узбеков, турок. Казахов было чуть больше 100 тысяч, или порядка 65 процентов. В языковом отношении наблюдался паритет, что нашло отражение и в приблизительно одинаковом количестве казахских и русских школ в городе. Однако в 1990-х, после распада СССР, произошел массовый отток неказахского населения, вызванный не только желанием перебраться в это смутное для него время на историческую родину, но и чисто экономическими причинами. Ведь закрылись практически все крупные промышленные предприятия, на которых работали эти люди, - целлюлозно-картонный завод, фабрика нетканых материалов, рисзавод, комбинат строительных материалов и другие, остановились стройки. Тем не менее, численность горожан продолжала расти - главным образом, за счет перебиравшихся в Кызылорду жителей районов. Сегодня она составляет уже 210 тысяч, причем неказахов насчитывается всего-то чуть больше 20 тысяч (12,5 тысячи русских, 6,5 тысячи корейцев и по несколько сотен остальных). Доля же коренного населения достигла 90 процентов. В областном центре осталась одна-единственная чисто русскоязычная школа плюс есть несколько смешанных. Если же брать область в целом, то казахское население составляет 95,7 процента (660 тысяч из 690 тысяч), из 289 общеобразовательных школ 257 - с казахским языком обучения, 5 - с русским языком обучения, 27 - смешанные. Кызылординская область первой в республике, еще в 2001-м, официально перевела делопроизводство на казахский. А фактически это произошло даже раньше, во второй половине 1990-х, когда соотношение носителей казахского и русского языков в органах управления, в различных учреждениях стало быстро меняться в пользу первых. Сегодня все заседания, совещания, другие мероприятия проводятся только на казахском. Кстати, довольно большая часть оставшихся в Кызылорде русских, корейцев неплохо знает государственный язык. Причем, вовсе не потому, что они изучали его в школе или занимались на каких-то курсах. И даже не потому, что знание казахского требуется для занятия какой-то государственной должности - в госструктурах неказахов почти не осталось, и тем более их нет ни среди полутора сотен депутатов местных маслихатов, ни среди руководителей областного, городского, районного звеньев (единственное исключение - Ирина Ким, возглавляющая областное управление финансов). Просто жизнь в городе, где подавляющее большинство составляют представители коренного населения, и повседневное общение с ними накладывают свой отпечаток.

История 3-я: Казахстан

Для чего я привел эти два примера? А для того, чтобы спроецировать ситуацию на весь Казахстан - ведь уже в обозримой перспективе то же самое наверняка произойдет на всей территории республики. На такой вывод наталкивают и темпы изменения этнического состава населения страны, и прогнозы экспертов. В частности, известный демограф Макаш Татимов в интервью Central Asia Monitor дал следующий расклад: «Учитывая рождаемость и средний возраст русских в Казахстане, прогнозируется, что к 2020 году их доля упадет до 10 процентов. Через двадцать лет (к 2030 году - авт.) 80 процентов составят казахи, 10 процентов - другие тюркоязычные народы (узбеки, уйгуры, турки, азербайджанцы, курды, дунгане, татары и башкиры), которые полностью вольются в казахскоязычную среду. Таким образом, казахскоязычная среда уже через 20 лет будет составлять 90 процентов населения. Русскоязычных останется всего 10 процентов, и то только в городах, в северных областях». Возможно, стоит поспорить с ученым относительно сроков, но в любом случае тенденция очевидна.

Так вот, какой смысл принимать государственные программы в языковой сфере, тратить на их реализацию огромные суммы, «напрягать» русскоязычных граждан страны и провоцировать их новый массовый исход, если рано или поздно в плане этнического состава населения и соответственно в языковом отношении Казахстан станет сначала большой Кызылордой, а затем и большим Аральском? Зачем вторгаться в естественно-объективный процесс с риском получить крайне нежелательные политические последствия? Да, если бы казахскому угрожала участь других языков, которые сейчас называют «мертвыми», подобные меры были бы оправданными, но ведь такой опасности сегодня уже нет. Ну, разве что если вдруг, не дай бог, произойдет что-то ужасное - военная интервенция, оккупация. Или, скажем, ползучая «китайская экспансия», которой нас часто пугают. Но тогда уж, как говорится, потерявши голову, по волосам не плачут.

Споры вокруг языковой проблемы (а в более широком смысле - вокруг так называемой делоколонизации) в Казахстане чем-то сродни дискуссиям в российском обществе относительно десталинизации. А, может, это как раз те случаи, когда не стоит «гнать лошадей»? Пройдет одно десятилетие-другое, уйдут в мир иной те, кто успел прожить сознательную часть своей жизни в СССР, и никому, кроме историков, уже не будет дела до сталинизма, и мумию Ленина вынесут из мавзолея, не боясь народных протестов. То же самое и здесь. Ну, если не через 20, так через 30 лет русскоязычное (в этническом смысле, а не языковом) население сократится до минимума, уменьшение его численности будет возмещаться за счет жителей села и тех регионов, где высока рождаемость и где говорят почти исключительно на казахском. Так чего огород городить? Какая, по большому счету, разница, когда государственный язык одержит полную и окончательную победу - в 2020-м, 2030-м или 2040-м?

История 4-я: языковая дедовщина

Наверняка руководители Министерства культуры и те общественные деятели, которые продолжают будировать языковой вопрос, осведомлены о демографических прогнозах (в противном случае можно поставить под сомнение их профпригодность). А министр Мухтар Кул-Мухаммед в бытность его акимом Кызылординской области тем более должен был лично убедиться в том, что если население в этническом отношении становится однородным, то точно таким же образом меняется и языковая среда. Да и другому Мухтару, Шаханову, бывшему борцу за спасение Арала, не мешало бы знать о демографической и языковой ситуации в том регионе. Аналогичную тенденцию мы уже видим даже в Алматы: сейчас на рынках, в автобусах, на трибунах стадионов, в других общественных местах казахская речь звучит чаще, чем русская. Сравните с тем, что было здесь лет двадцать назад, - небо и земля. Однако эти люди никак не хотят угомониться. В то, что ими движет беспокойство за судьбу родного языка, уже не верится. Скорее, тут дело в других мотивах - конъюнктурных, карьерных, меркантильных. Или в каких-то внутренних комплексах, которые живут в них со времен «колониального гнета» (хотя минуло уже двадцать лет) и которые они не только не хотят оставить в прошлом, но даже лелеют с каким-то садистским сладострастием.

… Однажды я спросил у своих родителей: «Почему вы, работая учителями в казахской школе, отдали нас, своих детей, в русскую?». Ответ был таким: «Чтобы вам потом легче было поступить в вузы и строить дальнейшую жизнь». Приспособленчество, пусть и продиктованное отеческой и материнской заботой? Возможно. Но при этом родители установили правило: дома разговаривать на казахском. Словом, они дали понять: учитесь на русском, но не забывайте и родной язык. И этой установке мы следовали (а потом так же поступали уже в отношении своих детей). По окончании средней школы я поехал в Алма-Ату получать высшее образование и обнаружил, что почти все студенты-казахи, родившиеся и выросшие в тогдашней столице (во всяком случае, из числа моих знакомых по КазГУ), вообще не говорят на казахском. Причем среди них были сыновья и дочери известных представителей национальной интеллигенции - тех самых, которые после распада СССР вдруг стали ярыми радетелями родного языка, начали требовать повсеместного его применения и изучения, клеймить шала-казахов. То есть, когда язык действительно загибался и когда от представителей «зиялы кауым» ждали слова в его защиту (не где-то на кухне, а с трибуны, в печати), они как будто воды в рот набрали и, мало того, мирились с тем, что даже их собственные дети не умеют связать на нем двух слов. А теперь они же идут в первых рядах борцов - не столько за казахский, сколько против русского. Извиняюсь за прямоту, но напрашивается аналогия с армией: самые агрессивные «деды» - это обычно те, кто, будучи «салагой», униженно терпел обиды и оскорбления, боясь дать отпор. Можно ли верить в искренность побуждений таких людей?

Женис БАЙХОЖА